Неугасимый огонь

– Тогда я всегда буду рада снова тебя увидеть. Что бы ни случилось.

Он кивнул и направился к двери, но, что-то вспомнив, остановился.

– Чуть не забыл, я кое-что принес тебе. – Он вынул небольшой пакет и преподнес Марии.

Она тут же раскрыла его и, увидев его содержимое, признательно улыбнулась Роберту.

– Мне не сразу удалось выкупить его назад, а то бы ты получила его раньше.

– Я счастлива получить его именно сейчас. Спасибо, Роберт.

Донья Мария накинула ожерелье, и оно вновь украсило ее красивую шею.

11

С рассветом тусклый, унылый, темный пейзаж приобрел более четкие очертания. Экипажи с трудом пробивали себе дорогу в плотной желтоватой грязи, комьями облепившей колеса, лошадей и сами кареты. Почти неразличимые из-за завесы дождя, на горизонте появились контуры Севильи – цель долгой и утомительной поездки путников.

– Наше прибытие могло быть более торжественным, – произнес Пабло, но не один из его спутников не отозвался.

Софья куталась в накидку. Холод пробрал ее до костей. Сидя в карете между Пабло и Карлосом, она дрожала от сковавшего ее душу ощущения мрачного предчувствия. Ей не становилось теплее ни от сидящих по обе стороны от нее мужчин, ни от их любви, которой каждый из них стремился ее одарить.

Это холод смерти. Мысль эта возникла внезапно и поразила ее своей откровенностью. Кто-то на этой неделе умрет в Севилье. Может быть она? Ощущения ясности не было. Но смерть придет туда обязательно.

Пабло наклонился вперед и откинул бархатную штору на окне кареты: «Смотрите».

Карлос и Софья стали смотреть туда, куда указывал палец Пабло. Слева от них, на вершине холма, двигалась колонна людей в одеяниях, похожих на монашеские с опущенными на головы капюшонами. Каждый держал в руках оружие – толстую деревянную ручку с прикрепленными к ней кожаными плетеными косицами. До путников доносился свист, издаваемый этими плетками. Люди медленно шли гуськом, хлестая себя по плечам и спине.

– Флагелланты, – прошептал Карлос.

Спускавшееся с холма людское отчаяние исчезло за поворотом. В карете стояла скорбная тишина.

– Страстная неделя в ее средневековом проявлении, – вздохнув, прервал Пабло молчание. – Никогда их не понимал. Но, полагаю, Вам это не в диковинку.

Софья по-прежнему молчала, Карлос что-то невразумительно пробормотал по-цыгански.

«Неужели все это его не настораживает? – думала Софья. – Стоило нам оказаться втроем, как мы с Карлосом как в рот воды набрали! О, Более! И зачем только она с ними поехала? Так хотел Пабло».

– Софья, все будет чудесно, – уговаривал он ее. – Да перестань ты бояться этих цыган! – восклицал он. – Пока ты со мною, они тебя и пальцем не тронут. Это будет самая захватывающая коррида этого сезона, подумай сама. В Севилье страстная неделя, разве можно пропустить такое?

Пабло – как вновь родился. Любовь к Софье его изменила: находиться рядом с ней, восторгаться ею, тосковать по ней в ее отсутствие – все эти чувства он открывал для себя заново, а, вероятнее всего, что ему их испытывать не приходилось еще вовсе. Не легко приходилось Софье: быть рядом с двумя мужчинами, каждый из которых претендовал на ее любовь, на ее внимание, на ее душу и тело, и к каждому из них она была по-своему привязана…

В Севилье уже дожидался приготовленный к их приезду дом. Куда бы ни отправлялись Мендоза, дома их дожидались везде. Собственностью Мендоза этот дом не был. Он взят был лишь в аренду, объяснял Пабло.

– Один из местных грандов задолжал нам крупную сумму денег и никак не может с нами расплатиться. Поэтому, лишь услышав о нашем приезде, этот несчастный идальго покинул город, так как не в силах с нами ни жить вместе, ни даже дышать одним и тем же воздухом, – смеялся Пабло, – настолько невыносима мысль о долге идальго.

Дом был большим, красивым и весьма недурно обставлен.

– Я бы предпочел этот дом, чем возвращение мне денег, – ухмылялся Пабло. – Этот без реала за душой глупец ничего не понимает. Он и не догадывается, что всеми делами заправляет Роберт, а не я.

Софья позволила горничной снять с себя плащ. Как легко было для нее сейчас принимать такие услуги. За те десять месяцев пребывания у Пабло, она овладела всеми необходимыми навыками поведения богатой доньи, всем манерам и капризам привыкшей к богатству сеньоры.

Их ждали, и поэтому все было готово к их приезду. Софья поближе придвинулась к камину, к его потрескивавшему за решеткой огню. Она жадно выпила вино, предложенное лакеем.

– А ты не пойдешь с нами в ganaderia, дорогая?

– Нет, Пабло, наверное, нет, если ты не возражаешь.

– Нет, конечно. – Он взял ее руку и поднес к своим губам.

Она чувствовала на себе взгляд Карлоса, наблюдавшего за ними украдкой. Пабло, казалось, этого не замечал. Он вообще ничего не видел. Софья тоже делала вид, что все, как прежде, но изнутри исходила криком. Больше всего на свете она желала как-нибудь им задать вопрос:

– А о чем вы говорите, когда меня нет с вами?

– О многом, – ответил бы Пабло. – Без тебя мы говорим о корриде, быках. О том, о чем всегда беседуем.

Иногда даже она живо представляла себе эти импровизированные рассказы.