Неугасимый огонь

– Я на твоих кишках погадаю! – царственная Валлани зашипела на жреца Громовержца, – Манабхарра был ещё ребёнком, а Хранитель – того моложе, а Марита – моложе Хранителя, когда их хотели убить. Уже не помню почему. Но Пацифар сразил одного убийцу стрелой, а другому Марита сунула кинжал или детский меч промеж рёбер. Встретив только десять длинных дней. Их отец уже был в подземном царстве, но они сами сумели защитить себя. А потом... Не один правитель Канахана и Яхмада ушёл к подземным богам, получив в дар от царицы украшение, работы лучших ювелиров, или просто прочитав её послание. Какая она тебе баба?! Марита – Великая Жрица и царица волею Солнцеликого Иштана-Ра[5]. Не гневи богов Или-Тешуб.

– Великая Ма щедро одарила достоинствами не только царственных жён Страны Реки, – сказал Цитанта и поклонился Валлани, сверкнув глазами в сторону Или-Тешуба, – твои советы, досточтимая мать, мудростью своей нередко затмевали те, что давали мне седобородые мужи. Какой же ты сейчас дашь мне совет?

Валлани не успела ответить. Отворились тяжёлые резные двери, и в зал вошёл, в сопровождении распорядителя царских покоев, запыхавшийся Первый Страж Муваталли[6].

– Здравствуй тысячу лет, великий царь! – согнулся он в глубоком поклоне, – две вести и обе плохие.

Цитанта сжал подлокотники кресла, потемнел лицом.

– Говори.

– Тархунтасса пала? – подался вперёд побледневший Пиллия.

Муваталли посмотрел на него недружелюбно. Как и другие военачальники хатти, он считал, что беглый царь, бросивший своих подданных, которые все ещё сражаются с врагом, не заслуживает такого приёма, который ему оказывает Цитанта.

– Об этом ничего не известно. Но войско макандуша миновало Врата Тешуба.

– Сам Алекшандуш ведёт его?

– Пока точно не ясно. Гонец утверждает, что дозорные не заметили во главе колонны светловолосого царственного воина. Приказания отдаёт другой человек.

Цитанта некоторое время молчал, потом сказал:

– Или-Тешуб, оставь нас. Самое время испросить бога о грядущем.

Жрец поспешил убраться. Царь проводил его глазами. Он был бы не прочь выгнать и Пиллию, оставив в зале лишь тех, кому мог доверять, но не желал оскорблять, пусть данника, но все же царя. Ибо тот загнан в угол и в таком положении может решиться на любую подлость, на которую в другой ситуации у него никогда не хватило бы смелости.

– Стало быть, макандуша решили совершить набег, пограбить, а царь их, скорее всего, все ещё осаждает Тархунтассу. Что же, тем лучше. Они совершили ошибку, разделив силы. Хуцция – ты поведёшь войско. Окажем им достойный приём. Муваталли, ты присоединишься к наследнику. Мы слишком мало знаем об этом Алекшандуше из Аххиявы. Следует захватить в плен побольше высокородных воинов и как следует допросить их. В этом деле лучше тебя не справится никто.

Первый Страж с достоинством поклонился.

– Сколько их идёт? – спросил Аннита.

– Сочли не более пяти тысяч.

– Пять тысяч? – удивился царь, – и с такими силами они собираются воевать с нами? Нет, это точно разбойничий набег. И это подтверждает то, что Тархунтасса держится – Алекшандуш не решился оторвать от осады большие силы.

– Я бы не стал их недооценивать, – просипел Пиллия.

Цитанта усмехнулся. Царь Киццувадны напуган так, что вздрагивает от одного упоминания макандуша, а увидев их, наверняка испортит свой дорогой наряд. Впрочем, кое в чём он прав. Не следует сейчас состязаться с пришельцами в доблестях. Нужно просто передавить их, как клопов. Пусть Алекшандуш узнает, что воинство его сгинуло бесследно в земле хатти.

– Хуцция, возьмёшь десять тысяч воинов и тысячу колесниц. Не вздумай красоваться перед ними. Просто перебей. Они никогда не бывали в наших землях. Пойдут, не зная дороги...

– Если только не нахватали к Киццувадне проводников, – машинально вставил Аннита, осёкся и потупил взор, – прости, великий государь.

– Как бы ни были хороши проводники, мы на своей земле. Они здесь чужие, – возразил Хуцция.

– Не прячь глаза, Аннита, – сказал царь, – на военном совете всякий голос важен, ты знаешь. У нас сейчас именно военный совет. Трапеза окончена. Не время сейчас набивать брюхо.

– Дозволь в таком случае ещё сказать, государь... – подался вперёд Муваталли.

– Говори.

– Если перед битвой измотать их наскоками из засад, заставить погоняться за нами и завести в место удобное для нас...

– Хорошая мысль, – вставил Аннита, – это подавит их дух. Полагаю, после такого полезно кого-нибудь отпустить к Алекшандушу. Чтобы рассказали и устрашили. Он должен думать, что в царстве хатти стрела вылетит из-за каждого куста и не будет ему здесь покоя.

– Да будет так, – удовлетворённо кивнул головой Цитанта.

– Все будет исполнено по твоему слову, царственный отец, – Хуцция приподнялся из-за стола и поклонился.

– Ты говорил о двух новостях, – повернулся Цитанта к Муваталли.

– Вторая пришла с востока, – ответил Первый Страж, – Кархемыш пал...

Цитанта даже привстал от удивления.

– Как пал? Кто начал войну против него? Неужели Шанкара[7]?

– Нет, государь, – склонился Муваталли, – Манабхарра.