Неугомонная блондинка

– Ничего я не скрываю. Просто… хотела узнать… кое про кого.

– Про пятерых?

– Вообще-то больше, но ты слишком дорого берешь.

– Могу скинуть за опт. Скажем, семь по пятьдесят, восьмой и девятый – по двадцать пять, десятый бесплатно.

– Стало быть, за каждого по сорок? Ох и жук ты…

– Боги, она еще и считать умеет! Что ты хочешь узнать, несчастная?

– Не скажу. Вот найму тебя, тогда скажу.

– Хорошо. А спать мы идем?

– Ты спишь на полу.

– Я не могу, у меня радикулит.

– При радикулите очень полезно спать на полу.

– Тогда геморрой. И простатит. При нем точно нельзя.

– Солдатский юмор, Моретти.

– Что ты! Солдатский гораздо ядренее. Вот, например…

– Заткнись. И учти, что я сплю у стенки, а ты на самом краешке. Ах ты, тут и стенки нет…

– Я у стенки тоже люблю…

– Перебьешься. И не вздумай ложиться голым!

– Развратница! Я и не думал.

– Как же, так я и поверила. Какой идиот в такую жару натянет пижаму? А вот мне придется…

Рик развеселился окончательно:

– Расскажи, как ты спишь обычно? Голая, да? Или в целомудренной ночной рубашке до пят? Я помню, у тебя в детстве была такая, и, когда ты прыгала с балкона, она задралась тебе на голову, а под ней была голая по…

– Врешь ты! Ничего такого не было!

– Было! Ты набилась к нам с Итаном в компанию, когда мы собрались за светляками в лес. Нам не хотелось тебя тащить с собой, но ты пригрозила, что все расскажешь, и тогда мы сказали, что дверь заперта и надо будет прыгать. А ты, Страшила, из чистой вредности залезла на подоконник и сиганула со второго этажа прямо в клумбу, и мы с Итаном чуть не сдохли от смеха, потому как твоя голая…

– На мне были трусы! Ни за что я не поперлась бы с вами в лес без трусов.

– Звучит двусмысленно, а ведь мы тогда были невинными детишками. Ладно, не сердись. Я пошутил.

– Шутки у тебя…

– Расскажи лучше, какова наша завтрашняя… пардон, сегодняшняя программа? Я ведь толком ничего еще не знаю.

– В десять открытие. Все бродят по Синему залу и восхищаются. В двенадцать небольшой фуршет во внутреннем садике этого самого отеля. В три пресс-конференция, на нее мне не очень обязательно. Вечером прием в ресторане отеля, потом все автоматически переходят на народные гуляния по городу и фейерверк. Завтра День искусств, все опять соберутся в саду и будут читать стихи, рисовать, лепить… кто во что горазд. Вечером ужин и гуляния. На третий день будет маскарад. Третий день – заключительный. Днем аукцион, на него тетя Эжени выставит несколько вещиц из коллекции, а вечером маскарад, фейерверк и торжественный ужин.

– Нехилая программа. И ты во все этом участвуешь?

– Я координатор, так что моя задача – чтобы все шли в нужном направлении в нужное время. Кроме того, мне придется бродить по выставке и пояснять собравшимся, что хотел сказать автор, создавая то или иное произведение.

– Ах ну да, ты же искусствовед.

– У тебя это как-то обидно прозвучало.

– Не придирайся. Между прочим, сейчас уже четыре часа утра. Ты сколько времени красишься?

– Нисколько. Я вообще не крашусь по такой жаре. Ты собираешься таскаться за мной хвостом все три дня?

– Если поймаю злоумышленника раньше, то – нет.

В зеленых глазах девушки явственно промелькнуло разочарование. Рик усмехнулся.

– Не плачь, Джонс. У меня практически нет шансов. Анонимные письма и угрозы очень трудно отслеживать, а по поводу гранаты у меня вообще никаких соображений. В этом городе полно оружия еще времен Конфедерации и войны Севера и Юга. Теоретически это мог сделать любой.

– Тетю Эжени и тетю Элоди уважают…

– Насколько я помню, Эжени Деверо всегда называли не иначе как Божеским Наказанием, а Элоди родила Итана, не будучи в браке.

– Моретти, ты что, осуждаешь ее?!

– Сдурела? Итан мой друг. Я просто объясняю тебе примерный ход размышлений того, кто устроил на вас охоту. Это совершенно явно человек пуританских, ханжеских взглядов, а значит – кто-то из старожилов.

Келли победно откинулась на стуле и посмотрела на Рика с нескрываемым пренебрежением.

– Вот и видно, что ты ничего не знаешь про Луисвилль! Да к твоему сведению, все подружки тети Эжени вошли в оргкомитет выставки, а среди них нет никого моложе семидесяти! А если уж и говорить о ханжеском и пуританском отношении, то именно твоя бабушка…

– Молчать, Джонс. Моя бабушка – это хуже, чем жена Цезаря. То есть это вообще никаких подозрений. Да, она с Эжени не общается, но, согласись, повод у нее имеется.

– Вот именно! Уж если кто и хотел подбросить тете Эжени гранату, так это именно твоя бабушка. Кстати, она прекрасно знает, что у тети отличная нервная система и настоящего вреда взрыв гранаты ей не причинит.

Рик мрачно посмотрел на не в меру прозорливую блондинку. Самое противное, что она права. Бабушка Лидия – прекрасный кандидат в подозреваемые, хотя, разумеется, сама она никаких гранат никуда не подкладывала. Значит, надо искать исполнителя…