Неугомонная мумия

– Ты же говорила, что вместе с тобой и папой можно, – пропищал Рамсес.

– Да, говорила. Но это иезуитский довод, Рамсес. Придется в ближайшем будущем провести с тобой беседу. Тем не менее твой поступок благороден, а намерения похвальны... Эмерсон, отпусти же его наконец и перестань сюсюкать.

Эмерсон замолчал на полуслове.

– Если отпущу, его рот окажется под водой.

– Да? Тогда посади на саркофаг.

Рамсеса усадили рядом со свечкой. Вид у него был неприглядный. С головы до ног нашего сына покрывал слой грязи. Но я видела его и в более жутких обличьях, так что особо не расстроилась.

– Твои намерения благородны, Рамсес, но должна заметить, что не очень-то разумно было прыгать.

– Я не прыгал, мамочка, я поскользнулся. Я принес веревку и хотел зацепить ее за что-нибудь, но...

– Понятно. Но если веревка при тебе, то нам от нее мало проку.

– Да, – вздохнул Рамсес и поник.

– Мальчик мой, мальчик мой, – скорбно сказал Эмерсон. – Я утешал себя надеждой, что ты прославишь род Эмерсонов своими научными достижениями. А теперь мм все до единого погибнем...

– Прошу тебя, Эмерсон! – возмутилась я. – Мы уже обсудили все и решили, что умирать не собираемся. Рамсес, думаю, тебе не пришло в голову позвать подмогу, так? Небось опрометью кинулся туда, куда и ангелы боятся ступить?

– Я очень торопился и беспокоился за вас, – ответил Рамсес, дрыгнув ногой. – Правда, я оставил записку.

– У кого? – с надеждой спросил Эмерсон.

– Понимаете, обстоятельства показались мне странными. Когда вы украдкой выскользнули из дома, я последовал за вами... – Он метнул на меня быстрый взгляд. – Правда, сначала я припомнил, а не запрещала ли мне мамочка шпионить за вами. Но ничего такого мама не говорила, вот я и отправился следом...

– О господи, – беспомощно сказала я.

– Прошу тебя, Пибоди, не перебивай мальчика. Можешь пропустить свои споры с совестью, Рамсес. Никто тебя не станет сегодня упрекать.

– Спасибо, папочка. Я прятался в укромном месте, когда злые люди схватили вас. В тот момент я не мог позвать на помощь, поскольку надо было посмотреть, куда вас понесут. А потом пришлось залезть в пирамиду. Я едва успел схватить моток веревки, валявшийся в коридоре, и накорябать записку...

– Записка, Рамсес! – простонала я. – Где ты оставил записку?

– Я привязал ее к ошейнику Бастет.

– К ошейнику Бастет?..

– Ну да, она ведь пошла со мной. Не мог же я бросить записку просто на землю, мамочка, – обиженно добавил Рамсес. – Ее никто не нашел бы.

– Ты хочешь сказать, – изумленно прошептал Эмерсон, – что все это время находился внутри пирамиды? Но как ты умудрился не попасться на глаза головорезам?

– И почему так долго сюда добирался? – подхватила я.

Рамсес уселся поудобнее, явно собираясь разразиться нескончаемым монологом. Так оно и произошло.

– На оба вопроса будут даны исчерпывающие ответы, если вы позволите рассказать все по порядку. Я услышал плеск и пришел к выводу, что разбойники сбросили вас в погребальную камеру. А еще я услышал, как папа вскрикнул, что развеяло мое беспокойство относительно его состояния. Когда разбойники возвращались, я спрятался в одном из боковых проходов. Эти коридоры находятся не в лучшем состоянии, как вы, возможно, заметили. Разбойники укрепили досками основной проход до погребальной камеры, но остальные коридоры очень опасны. И тот проход, в котором я спрятался, внезапно обрушился. И все это время я расчищал дорогу.

– Боже мой! – задохнулся Эмерсон. – Бедный мой мальчик...

– Ты еще не слышал самого худшего, папочка! – жизнерадостно оповестило наше мужественное чадо. – Добравшись до главного прохода, я решил выйти наружу и привести кого-нибудь на помощь, но выход оказался завален. Полагаю, это сделали намеренно, убрав подпорки, которые удерживали камни. Мне ничего не оставалось, как вернуться к вам, но на это ушло больше времени, чем я предполагал. У меня были спички и свечка – я ведь беру пример с мамочки и повсюду ношу с собой разные полезные вещи, – но, по-моему, я их уронил, когда упал в эту противную грязную воду.

Мы с Эмерсоном ошеломленно молчали. Итак, мы обречены, по-другому и не скажешь. Выход завален, назад дороги нет. Одна надежда на смекалку самой обычной кошки. Бастет, конечно, удивительное создание, но и она может потерять записку или сжевать ее... Я оборвала себя. Предаться отчаянию никогда не поздно, пока же можно подумать и о более приятных вещах. И меня затопила материнская гордость. Рамсес показал себя во всей красе! Мало того, что проявил качества, которых и следовало ждать от потомка Эмерсонов и Пибоди, он еще и перестал шепелявить! И это в самый тяжкий момент своей недолгой жизни! Наш сын просто...

Я уже собралась обрушить на него поток заслуженных похвал, но вовремя осеклась. Судя по самодовольной мине Рамсеса и блаженной физиономии его папаши, чадо уже получило изрядную порцию комплиментов.

– Ты молодец, Рамсес, но теперь нам предстоит еще одно испытание. Мы должны выбраться из этого болота.

– Зачем? – спросил Эмерсон. – Если проход закрыт, нам некуда идти.