Неуютная ферма

Флора и впрямь помнила. Цитата была из «Адонаиса» Шелли. У почти всеобщего образования есть большой недостаток: кто попало знает твоих любимых авторов. Крайне неприятное чувство: как будто видишь свой домашний халат на пьяном незнакомце.

– Вам как больше нравится? – спросил мистер Клоп.

– «Барс некий дивный», – без колебаний отвечала Флора – не потому, что это название ей нравилось больше, а потому что, замнись она хоть на мгновение, последовало бы долгое и скучное обсуждение.

– Вот как… Занятно. Мне тоже. Тут есть что-то дикое, не правда ли? Я хочу сказать, наводит на мысль о диком звере, посаженном на цепь. А то, что у Брануэлла были рыжие волосы, развивает аналогию – вполне подходящий окрас. В книге я постоянно называю его огненным барсом. Разумеется, тут есть символический подтекст…

«Обо всем-то он позаботился», – подумала Флора.

– Барса, как и льва, узнают по когтям, и так же мы в конце концов узнали Брануэлла. Пусть он взял на себя алкоголизм сестер, пусть из какой-то извращенной жертвенности позволил им присвоить свои творения, острые когти своего гения он спрятать не сумел – они рвут и цепляют нам душу. Сегодня ни один думающий человек в Европе не верит, что «Перевал» написала Эмили.

Флора доела последнюю галету, которую долго приберегала, и теперь с надеждой поглядывала на собачью конуру. Гимн, который пели сейчас, мелодией походил на те гимны, которые звучат перед окончанием службы.

Рассказывая о своей книге, мистер Клоп смотрел на нее очень пристально, поэтому Флора не удивилась, когда он спросил резко:

– Как вы насчет прогулок?

Теперь Флора еще сильнее хотела, чтобы дверь собачьей конуры отворилась и Амос, как грозный ангел, пришел ей на выручку. Если сказать, что она обожает прогулки, мистер Клоп заставит ее отмахать десять миль под дождем, а сам будет все это время безостановочно вещать про секс, а если вяло проговорить, что любит, но недолгие, он усадит ее на мокрый перелаз через изгородь и попытается поцеловать. Однако и ответ «терпеть их не могу» не годится: либо мистер Клоп заподозрит, что она подозревает его в желании ее поцеловать, либо затащит в какую-нибудь гнусную чайную, где будет вещать про секс и поминутно спрашивать, как ей это нравится.

Спасения не было, разве что вскочить и выбежать на улицу.

Однако этого не потребовалось, поскольку мистер Клоп, не дождавшись ответа, перешел к следующему пункту программы:

– Я подумал, мы могли бы погулять вместе, если вы не против. Должен признаться, я довольно слаб… вот здесь.

И он с коротким смешком указал на левую сторону своей груди.

– Тогда лучше отложить прогулку до хорошей погоды, – с милой улыбкой отвечала Флора. – Если вы простудитесь, то не сможете работать, а раз у вас слабые легкие, лучше поберечься.

Судя по выражению лица, мистер Клоп много бы отдал, чтобы не услышать этих слов. У него уже была заготовлена фраза: «Понимаете, Флора, я всей душой ненавижу ханжеские условности и предпочитаю все говорить прямо…»

Однако мистер Клоп не привык беседовать с такими чистенькими и аккуратными девушками, как Флора, и это выбивало его из колеи, поэтому он пробормотал только: «Да… да, конечно» – и метнул в нее быстрый взгляд.

Флора задумчиво натягивала перчатки, глядя на «Дрожащих братьев», которые потянулись наконец из дверей молельного дома. Она боялась пропустить Амоса.

Мистер Клоп резко встал, сунул руки в карманы и уставился на нее сверху вниз.

– Вы тут с кем-нибудь? – спросил он.

– Мой кузен проповедует в церкви «Дрожащих братьев» через улицу. Он отвезет меня домой.

Мистер Клоп пробормотал: «Надо же, как занятно» – и добавил:

– Я думал, мы могли бы пройтись.

– До фермы семь миль, а мои туфли не годятся для долгих прогулок, – твердо ответила Флора.

Мистер Клоп иронически улыбнулся и пробормотал: «Шах королю!», однако Флора уже видела Амоса и знала, что спасение близко, поэтому ее не тревожило, кому шах.

– Мне пора, – вежливо промолвила она. – Кузен меня ищет. До свидания, и спасибо большое, что рассказали про свою книгу. Это было очень интересно. Может, когда-нибудь еще увидимся…

Последние слова неосторожно вырвались у нее по привычке, и мистер Клоп поспешил за них ухватиться. Он с жаром сказал, что увидеться будет замечательно.

– Я дам вам мою карточку. – И он вытащил большую засаленную визитную карточку, которую Флора без всякого желания спрятала в сумку.

– Должен предостеречь, – добавил мистер Клоп. – Я мрачный нелюдим. Никто меня не любит. Я как ребенок, которого так часто били по рукам, что он избегает рукопожатий. Однако если вы копнете чуть глубже…

Флоре совершенно не хотелось копать глубже, однако она улыбкой поблагодарила его за карточку и торопливо зашагала к Амосу, стоящему посреди улицы.

При виде Флоры тот попятился и, указав на нее пальцем, провозгласил:

– Любодейка!

– Нет, нет, кузен Амос! – Обвинение было тем обиднее, что мистер Клоп не вызывал у нее ничего, кроме гадливости. – Мы просто встречались в Лондоне у общих знакомых.

– Все одно… и даже хуже, раз он из Лондона, города сатаны, – мрачно произнес Амос.