Неуютная ферма

Впрочем, чувствовалось, что это скорее формальность, чем подлинные его чувства. На обратном пути Амос не развивал темы и вообще по большей части молчал, только заметил, что его проповедь произвела на братьев большое действие и Флора много пропустила, не оставшись на дрожание.

Флора ответила, что понимает, но его красноречие оказалось чересчур сильным для ее слабого и грешного духа. Затем она твердо добавила, что ему непременно надо подумать о фордовском автофургоне, на что Амос тяжело вздохнул и сказал, что она – дьявол, посланный его искушать.

Однако семя было брошено. Ее кампания продвигалась успешно.

Уже у себя в спальне, глядя на карточку мистера Клопа при свече, Флора обнаружила, что он не мистер Клоп, а Мейстерклопф и живет на Шарлотт-стрит. Оба открытия ее не обрадовали, однако позади был долгий, богатый событиями день, так что в ту ночь она спала крепко и без сновидений.

Глава 10

Шла третья неделя марта. В сеголетках пробуждали и бродили жизненные соки. На живохлебке набрякли почки. Брюквенная страда закончилась, свекольная еще не началась, а значит, у Иеремии, Урка, Амоса, Сельдерея, Кипрея, Ездры, Анании, Азарии и четверых работников, не связанных со Скоткраддерами родством, появилось довольно много свободного времени. Для Сифа, напротив, наступила самая жаркая пора. Адам в овине тетешкал новорожденных ягнят. Рувим готовил поля к следующей страде; он всегда трудился без отдыха и срока. Однако остальные Скоткраддеры были близки к точке кипения.

Флора плела сразу несколько интриг. Только человек вполне искренний и чистый, которому всякие козни обычно скучны, способен оценить всю прелесть интриги, когда берется за нее в первый раз. Когда их много и есть опасность запутаться, удовольствия еще больше.

Разумеется, не все интриги развивались одинаково удачно. Идея научить Адама мыть посуду щеточкой, а не скоблить терновым сучком, полностью провалилась.

Однажды, когда Адам после завтрака вошел на кухню, Флора сказала ему:

– Вот вам щеточка, я купила ее в Воплинге. Правда удобная? Попробуйте и убедитесь.

В первую минуту казалось, что сейчас Адам вырвет щеточку из ее рук, однако выражение ярости на его лице постепенно сменилось каким-то другим, более загадочным.

Щеточка и впрямь была премилая: деревянная ручка с небольшим сужением ближе к концу, чтобы удобнее держать, и головка из мягких белых волокон, не спутанных, как у почти всех кухонных мочалок, а висящих свободно. Трогательнее же всего выглядела алая веревочка с петелькой для подвески, привязанная на сужении рукоятки.

Адам осторожно тронул щеточку пальцем.

– Она теперь моя?

– Да, конечно. Ваша собственная. Берите.

Адам бережно взял щеточку и замер. Его глаза подернулись дымкой, как незрячие атлантические озерца перед бурей. Узловатые пальцы сомкнулись на рукоятке.

– Моя… она моя, – бормотал он. – Ни кола ни двора, а щеточка моя!.. Моя щеточка!

Он вытащил терновую веточку, заменявшую ему пуговицу на рубахе, и вставил на ее место щеточку, затем подумал и вернул все обратно.

– Моя щеточка! – Старик смотрел на нее, как во сне.

– Да. Это чтобы щигрить миски, – твердо сказала Флора, предчувствуя новую опасность.

– Ну уж нет! – возмутился Адам. – Разве можно щигрить старые миски такой красотой! Я уж терновыми веточками обойдусь. А мою щеточку буду держать в коровне, рядом с нашей Неумехой и нашей Нескладехой.

– Они могут ее съесть, – заметила Флора.

– Верно ты говоришь, дочь Роберта Поста. Ладно, повешу ее на красной веревочке над раковиной. Не стану я кунать мою милую щеточку в грязную посудную воду. Щеточка моя ненаглядная, краше, чем майский день.

И, прошаркав через кухню, он аккуратно подвесил щеточку над раковиной и замер, любуясь. Флора, кипя праведной досадой, отправилась на прогулку.

Ее часто подбадривали письма от лондонских друзей. Миссис Смайли была сейчас в Египте, но писала регулярно. За границей, в жарком климате, она носила белые платья, разговаривала мало, а все мужчины в гостинице в нее влюблялись. Чарлз тоже писал в ответ на короткие послания Флоры. В сжатых фразах на двух сторонах листа голубой почтовой бумаги она излагала обстоятельства своей жизни; Чарлз писал о погоде в Хартфордшире и передавал приветы от своей матери. Было в его письмах и кое-что еще, очень для Флоры приятное; она ждала их с нетерпением. Еще писала Джулия, коллекционировавшая книги про гангстеров, Клод Харт-Харрис и другие члены ее компании, так что даже здесь, в глуши, она не чувствовала себя одинокой.

Иногда, прогуливаясь в холмах, она видела Эльфину: легкую фигурку с контурами гуттаперчевого мальчика-хориста кисти Боттичелли на фоне бледного весеннего неба. Эльфина сторонилась Флоры, что той было очень не с руки: она хотела дать девушке несколько тактичных советов касательно Ричарда Кречетт-Лорнетта.

Адам поделился с Флорой своими страхами касательно Эльфины скорее всего бессознательно: он доил корову и бормотал себе под нос, а Флора стояла рядом и все слышала.