Неуютное море

За годы своих плаваний он сменил много судов. Память об одних оставалась в его сердце навсегда, как о лучших друзьях. С ними не хотелось расставаться, и Карданов покидал их палубы с грустью. Такие суда подчинялись его воле, выполняли все его желания. Он знал, что они не подведут в тяжелый момент, не выкинут какой-нибудь неожиданный фокус. Он любил их нежной любовью. Попадались и другие, взбалмошные, непослушные. Против всех расчетов и правил они шли на ветер, когда должны были идти под ветер, вовремя не отрабатывали назад, хотя в машине всё было в порядке, непрерывно и стремительно качались, изматывая людей, ставя под угрозу погруженный в трюмы груз, и как-то особенно поддавались сносу течения и ветра. Плавать на этих судах было неприятно. Андрей Андреевич не любил вспоминать их. Давно прошло то время, когда он с волнением вступил на палубу маленькой «Шилки» и пошел в свой первый капитанский рейс… Но такое не забывается. Вот над столом в красивой рамке пожелтевшая фотография «Шилки». Как гордился тогда своим судном Карданов! Оно казалось ему лучшим. Но прошло время, и что такое теперь «Шилка»? Даже странно вспомнить, что тогда Советский Союз имел такой торговый флот. Маленькие и старые пароходы. Теперь советские торговые суда не только ни в чем не уступают своим иностранным собратьям, но во многом превосходят их. Они стоят ошвартованные к причалам всех портов мира, огромные, обтекаемые, оснащенные новейшими навигационными приборами. И, конечно, лучший из них — теплоход «Тайга», которым вот уже два года командует Карданов. Он сам подбирал команду на теплоход. С каждым человеком знакомился, разговаривал, выясняя отношение к морской службе, к судну… И не напрасно. Экипаж собрался отличный. Дружный, опытный, смелый. Работа на «Тайге» доставляла радость. Капитан любил подняться на мостик, взяться за ручки телеграфа, почувствовать, как подчиняется ему судно. Он мог проснуться ночью, прислушаться и, не глядя на приборы, определить, сколько оборотов делает машина. С чувством человека, сознающего красоту своего дома, проходил он по уютным помещениям теплохода, по сверкающим белым коридорам, спускался в похожее на лабораторию машинное отделение.

В море, когда «Тайга» шла своим восемнадцатимильным ходом, рождая шипящий пенистый бурун впереди, когда посвистывал в ушах ветер, а маяки мелькали как на экране кино, капитан испытывал несказанное удовольствие, стоя на янтарно-желтой деревянной палубе мостика. Он любил маневры, сложные комбинации, когда требовался точный расчет и раскрывалось искусство капитана. Он верил в «Тайгу», знал, что мореходные качества судна превосходны, что даже в самый сильный шторм не разольется вода из стакана, забытого на столе. Капитан сам наблюдал за постройкой судна. Воевал за каждый шуруп, подбирал тона красок, оборудовал мостик и рубку…

Хороша на «Тайге» и каюта капитана. Огромная, от борта до борта, разделенная на четыре помещения: приемная, кабинет, спальня, ванная. Целая квартира. Палуба покрыта толстыми коврами. В кабинете мягкие удобные кресла, большой книжный шкаф, полный книг. Карданов любит читать. Вот и сейчас ему уже давно пора идти на берег, но он забыл про это… Андрей Андреевич сидит в кресле, на коленях открытая книга. Он задумался и не видит, что стрелка часов подходит к восемнадцати.

Правда, торопиться особенно некуда. Дома его никто не ждет. Родителей Карданов потерял сразу после войны. Жениться как-то не успел, — не встретил подходящего человека.

Немногие женщины, с которыми встречался Карданов, не тронули его сердца.

Недавно он познакомился с сестрой своего приятеля капитана Окунева — Верой. Сначала ему показалось, что это именно та, которую он ищет. Но Вера Николаевна была умной, расчетливой, холодной. А ему хотелось другого. Жену-друга. Только бы встретить такую, не разминуться.

Андрею Андреевичу уже тридцать пять. Пароходские девушки шепчутся между собой: «Капитан „Тайги“ похож на рабочего со скульптуры Мухиной, правда?» Да, какое-то отдаленное сходство есть. Твердо очерченный подбородок, прямой нос, грубовато-мужественные черты. Высокий, широкие плечи.

Войну Карданов провел на Севере. Ходил в конвоях из Англии в Мурманск. Пароход, на котором он плавал вторым помощником, был торпедирован подводной лодкой и затонул. Пять мучительных, страшных суток плыла шлюпка под командованием Карданова. Кончилась вода, галеты, замерзали люди… Но Карданов довел шлюпку до нашего берега. После этого похода спасшаяся команда прозвала его Мартином Иденом. Вероятно потому, что в самые тяжелые минуты, проведенные на шлюпке, он пытался читать вслух эту книгу, чтобы отвлечь команду от тяжелой действительности. Кто-то, в панике оставляя судно, сунул книжку Лондона в карман.

…Капитан взглянул на часы. О, как он задержался! Уже восьмой час.

В дверь постучали. Карданов крикнул: «Да, да! Прошу». В каюту вошел высокий молодой человек в светлом костюме. Он стянул с головы берет, подошел к столу.

— Ну что, Храмцов? — спросил капитан, с удовольствием оглядывая статного парня.