Неукротимая

Склонив голову, Джек прихватил зубами крупный потемневший сосок и потянул его. Кэндис проворно развязала его набедренную повязку. Та упала, обнажив его напрягшееся естество. С минуту она смотрела на него, потом коснулась указательным пальцем трепещущей головки, сняла выступившую каплю и поднесла ее к губам.

Джек застонал, перекатился на спину, потянул Кэндис на себя и, удерживая ее бедра, подался вверх. Кэндис опустилась и приняла его в себя, дрожа от ощущения восхитительной полноты, а затем начала двигаться.

Сунув руку ей под юбку, Джек раздвинул влажные складки, теребя и поглаживая чувствительную плоть. Он не сводил глаз с ее лица, наблюдая за приближением кульминации. Но вот Кэндис вскрикнула и рухнула ему на грудь. Рванувшись навстречу, он взорвался с хриплым восторженным криком. И погрузился в блаженство, крепко сжимая жену в объятиях.

– О Джек! – выдохнула Кэндис.

Он погладил ее по щеке и крепко поцеловал. Оторвавшись от губ Кэндис, Джек увидел, что глаза ее закрыты.

– Я люблю тебя, – вымолвил он и застыл в напряженном ожидании.

Открыв глаза, Кэндис устремила на мужа долгий взгляд. Потом слегка улыбнулась и откинула с его лба прядь волос.

– Нам незачем ограничивать себя только потому, что таков обычай апачей.

Джек опустил глаза, чтобы она не заметила мелькнувшей в них обиды. Неужели Кэндис разлюбила его? И любила ли вообще? Это были не слишком приятные мысли.

– Что-нибудь придумаем, – сказал он и, притянув ее ближе, снова начал медленно двигаться.

Глава 77

Кэндис решила, что больше не будет касаться этой темы, очевидно, чрезвычайно болезненной для Джека. Она нашла его возле вигвама. Он сидел у костра, с мрачным видом прикладываясь к бутылке. Кэндис так устала, что молча проскользнула на свое обычное место на скатке. Она была все еще удручена, но не из-за нахальной индианки. Теперь ее волновала участь судьи Рейнхарта. Лежа без сна, Кэндис размышляла о судье и его детях, о своем муже и об их ребенке. Прошло немало времени, прежде чем ей удалось заснуть.

Проснувшись утром, Кэндис отправилась на поиски Джека. Он прикладывал компресс из трав и грязи к ноге жеребца.

– Что с ним? – спросила она с таким видом, словно вчерашней стычки не было.

– Поранился, – отозвался Джек, видимо, настроенный так же миролюбиво. Ласково потрепав вороного, он улыбнулся: – Я не успел спросить тебя вчера, с чего это ты вырядилась в нижние юбки?

– Чтобы досадить Дати, – призналась Кэндис. Джек расхохотался.

– Ты искала меня? – В его серых глазах светились тепло и нежность.

– Да, Джек. Мне нужна кожа.

– Зачем?

– Хочу что-нибудь сшить. Для ребенка. Он был приятно удивлен.

– Ты умеешь шить?

– Конечно. Достанешь подходящий материал?

– Да, но тебе придется самой выделывать шкуры.

– А ты покажешь, как это делается?

– С удовольствием. Сегодня же отправлюсь на охоту. Хорошо бы добыть самку оленя. У нее самая мягкая кожа.

Кэндис нахмурилась:

– Только убедись сначала, что у нее нет потомства.

– Постараюсь.

Джек вернулся с пустыми руками, но на следующее утро принес жене самку оленя. Кэндис была преисполнена волнения и решимости. По мере приближения родов желание заботиться о ребенке усиливалось. Конечно, она предпочла бы одеть своего малыша во все самое лучшее, но на первое время сойдет и мягкая кожа.

Следующие два дня Джек учил Кэндис выделывать кожу. Ее энтузиазм вызывал у него веселое удивление. А то, что кожа предназначалась для их ребенка, согревало душу. Он искренне наслаждался, помогая жене в ее трудах. Они ни разу не поссорились. Между ними установились дружеские отношения. Они работали вместе, стремясь к общей цели. Джеку нравилось общество жены. Нравились ее решимость, желание хорошо выполнить работу, ее улыбка и смех. Но более всего Джеку нравилось то, что Кэндис поглощена заботами об их еще не родившемся ребенке.

Во второй половине дня, ближе к вечеру, Джек уводил ее вверх по каньону к уединенной полянке у ручья, где они купались, плавали и занимались любовью. По ночам Кэндис спала в его объятиях, и, просыпаясь от мучительных кошмаров – Джека все еще преследовал образ убитой на ранчо Уордена женщины, а в голове не смолкали шум сражения и погребальный плач, – он тянулся к Кэндис. Не дав жене толком проснуться, он ласкал ее с отчаянной потребностью забыться и избавиться от чувства вины и угрызений совести и заглушал стоны Кэндис жгучими поцелуями. Если кто-нибудь и знал, что Джек спит со своей беременной женой, то не подавал виду. Ему было все равно. Он слишком нуждался в ней, чтобы считаться с условностями.

– Дати, тебе нужно отдохнуть, – твердо сказал Джек. Он взял у нее корзину, слишком тяжелую для беременной женщины. – Я настаиваю на этом.

– Я не устала, – возразила она, несмотря на измученный вид.

– Ступай отдохни, – повторил он.