Неукротимая красавица

Молча кивнув в знак благодарности, Латифа-султан с радостью отправилась в свою спальню, где ее давно уже ждала скромная хорошенькая девушка-рабыня, недавно приобретенная для нее. Это было молчаливое и пугливое существо, и Латифу она вполне устраивала. Несколько раз руки рабыни будто случайно касались интимных мест госпожи, и тогда она заливалась краской и просила прощения. Латифа никогда на это не реагировала, но теперь вдруг все поняла. Девушка наверняка ответит на ее милость, если ей будет угодно ее проявить. Чикала-заде-паша теперь может брать в свою постель хоть по десятку девушек каждую ночь, но его жена больше не собиралась спать одна.

Глава 55

Три ночи спустя, когда ее спина почти зажила, Катриона снова оказалась в постели Чикала-заде-паши, только угрюмая и непокорная. К этому времени визирю уже надоели покорные красавицы, чередой проходившие через его спальню и выполнявшие все прихоти, так что он решил проявить добродушие. К тому же как раз строптивость и непокорность делали ее интересной.

Хоть Катриона и осознавала положение своего господина, простить ему содеянное не могла.

Наступил христианский новый, 1599 год, и Катриона, стоя в одиночестве на террасе апартаментов Латифы с видом на море, поймала себя на том, что напрягает слух, словно надеется услышать звуки гленкиркских волынок. Одна-единственная слезинка сползла по ее щеке, когда она задумалась, не прибыл ли уже Френсис в дом Кира.

Шла зима, а страсть визиря к ней все не утихала. Она больше не пыталась противиться ему, приняв как должное, что должна покориться судьбе, пока нет возможности ее изменить. С наступлением нового года она инстинктивно поняла, что Ботвелл где-то поблизости, так что ее побег не за горами!

Но неделя проходила за неделей, пришла ранняя весна, а вместе с ней возникли проблемы на австро-венгерской границе, и султан решил отправить туда Чикала-заде-пашу.

Мухаммед III, крупный мужчина со светлой кожей, глубоко посаженными карими глазами и черными волосами, бородой и усами, был личностью непредсказуемой: то сама доброта, а то леденящая кровь жестокость. По своем восшествии на престол империи четырьмя годами ранее он приказал казнить девятнадцать своих братьев, самому старшему из которых было всего одиннадцать, и утопить в Босфоре семерых наложниц своего отца, которые имели несчастье забеременеть.

Про его неуемную тягу к плотским удовольствиям ходили легенды, и мать – венецианка Сафийе – потакала всем его прихотям, надеясь сохранить над ним контроль.

Однако у султана как у правителя были и достоинства. Он всегда поддерживал тех, кто был ему верен, и обращался с такими людьми с немалой добротой и щедростью. Обратив внимание на унылое лицо своего визиря, он спросил:

– Что сдерживает энтузиазм моего визиря? Год назад ты бы с радостью ухватился за подобное поручение.

Визирь вздохнул.

– Вы можете считать меня полным идиотом, владыка, но в прошлом году я взял вторую жену, и теперь меня огорчает мысль о разлуке с ней.

Глаза у султана заблестели.

– Да, я слышал. Говорят, она у тебя совершенно необыкновенная. Это в самом деле так?

– Она лишает меня всех сил своей красотой, – признался Чикала-заде-паша.

– В таком случае возьми ее с собой. Нет ничего необычного в том, что женщина сопровождает своего владыку во время боевой кампании.

– Благодарю вас, мой господин, но нет, – произнес визирь с неподдельным сожалением в голосе. – Если я возьму Инчили с собой, то не смогу сосредоточиться на выполнении задания государственной важности.

Султан усмехнулся.

– Благодарю за то, что ставишь интересы империи превыше собственных. Но скажи мне, друг мой, как ты не боишься оставлять Латифу и твою новую жену? Ведь они, несомненно, в твое отсутствие порвут друг друга на куски и разнесут твой дом по камешку.

– Нет, владыка! Это удивительно, но они как сестры. Несколько месяцев назад мне пришлось наказать Латифу, так Инчили налетела на меня как самка, защищающая своего детеныша. Я, разумеется, выпорол ее за непослушание.

Султан сочувственно кивнул.

– Ты поступил мудро, друг мой. Женщины хороши только для одного, и им постоянно приходится напоминать, где их место и кто их господин.

Похлопав верного визиря по плечу, Мухаммед добавил:

– Взбодрись, друг мой! Это ненадолго – всего на несколько месяцев. Зато сколько будет радости, когда вернешься!

Мужчины понимающе рассмеялись, а потом султан сказал, понизив голос:

– Если твои жены так подружились, почему бы тебе не брать их в свою постель обеих сразу? С двумя одновременно – отменное наслаждение.

– Я непременно попробую, когда вернусь домой, мой господин. Весьма заманчиво, – с улыбкой ответил визирь.

Глаза султана затуманили воспоминания.

– Это воистину так, друг мой. Очень, очень заманчиво.

Затем он вернулся к текущим делам.

– Я прикажу Якуб-бею проверить готовность войск. Он будет твоим заместителем. Возьми жену Инчили на свой остров, но будь готов выступить через неделю, считая сегодняшний день. Да пребудет с тобой Аллах.

Чикала-заде-паша вернулся в свой особняк ближе к обеду и тут же вызвал Хаммида: