Неукротимая красавица

На графине Гленкирк было темно-синее бархатное платье с высоким воротником и кружевными манжетами цвета небеленого полотна. Ее волосы были собраны в тугой узел на затылке. Это была вроде бы прежняя Кэт, но в то же самое время совсем другая, и с особой ясностью он это понял, когда вместо приветствия она лишь произнесла:

– Патрик…

Голос ее был холоден, и никакого радушия в нем не чувствовалось.

Он бросился было к ней, намереваясь обнять, но словно споткнулся при виде кинжала, украшенного драгоценными камнями, у нее в руке.

– Не прикасайся, иначе эта штука окажется в тебе!

– Милая, сжалься, прошу тебя! – взмолился Гленкирк. – Ты же моя жена, моя любовь.

А вот этого ему говорить не стоило!

– Что-то ты об этом подзабыл два с половиной месяца назад, когда вы с королем по очереди всю ночь насиловали меня! Боже мой, Гленкирк! Я была тебе хорошей и преданной женой в течение тринадцати лет, я никогда не давала ни малейшего повода усомниться во мне. Но стоило увидеть, как король распускает руки, и ты тут же счел виновной в этом меня только потому, что я женщина. А разве вы, мужчины, всегда безгрешны?

Гленкирк упал перед ней на колени, прижался к подолу платья и дрожащим голосом взмолился:

– Кэт! Милая, родная Кэт! Простишь ли ты меня когда-нибудь? Когда я очнулся и вспомнил все, что произошло… Ты не можешь ненавидеть меня больше, чем ненавижу себя я сам. Умоляю, прости!..

– Нет, Патрик, не прощу. Понимаешь ли ты, что значит для женщины позволить другому мужчине овладеть ее телом? Если для вас плотская любовь всего лишь некий физический акт, то у женщины к этому присоединяются еще и сильнейшие чувства. Ее страсть к мужчине возникает еще до соединения тел и продолжается после акта любви. Джеймс заставил меня ощутить себя шлюхой. Он попользовался моим телом, и мое тело отвечало его телу, потому что ты научил его отвечать на ласки, но я не чувствовала к нему ничего, кроме ненависти. Всякий раз, когда он входил в меня, я ненавидела его и молилась, чтобы ты никогда не узнал о моем позоре, потому что не смогла бы перенести твою боль. Если бы ты проявил такое же милосердие ко мне, то я бы простила, но когда вместе с ним ты насиловал меня, в то время как должен был защищать. Нет, милорд Гленкирк, никогда я не прощу тебя!

Он поднялся с колен и, не решаясь взглянуть на нее, спросил:

– Что будет с детьми?

– Я хочу забрать дочерей. Поскольку Джейми и Колин уже служат у Роутса, а Робби приступит в следующем году, им моя забота уже не нужна. Дети могут оставаться у тебя, пока развод не оформлен, но после этого будут со мной. Ты сможешь видеть их в любое время, когда захочешь. Все они из рода Лесли-Гленкирков, и мне не хотелось бы, чтобы они это забыли. Также я не желаю, чтобы они ненавидели своего отца: то, что произошло между нами, не касается наших детей.

– Вы так великодушны, мадам, – произнес Патрик язвительно. – А теперь, когда мы обо всем договорились, вы, может, удовлетворите мое любопытство и скажете, где пропадали все это время?

– Нет, не скажу. Ты утратил все права на мою жизнь в ту февральскую ночь.

Вызвав звонком горничную, Катриона сказала:

– Пожалуйста, прикажите конюху подвести мою лошадь. – Затем она холодно кивнула Патрику Лесли: – Прощайте, милорд, – и вышла из комнаты.

Все произошедшее и сказанное ошеломило графа. Он не мог поверить, что только что в этой комнате была Кэт, его любимая Кэт. Никакой любви не выражали ее прекрасные светло-зеленые глаза, которые раньше загорались радостью при одном только виде его. Он сам, своими руками уничтожил женщину, которую звали Катриона Лесли. А эта, которая, подобно фениксу, возродилась из ее пепла, не была его женщиной, даже не походила на нее. Опустившись в кресло, он обхватил голову руками и разрыдался, а когда приступ самобичевания прошел, покинул особняк Кира и остаток дня, а затем и ночь, провел в беспробудном пьянстве.

Глава 27

Когда Френсис Стюарт Хепберн по своей воле явился к королю, Джеймс впал в панику и приказал заключить графа в Эдинбургский замок. Король, будучи чрезвычайно суеверным, ужасно боялся черной магии. Канцлер Мейтленд, прекрасно осведомленный об этом, и стремясь переломить хребет шотландской знати, быстро сочинил обвинительное заключение против Ботвелла. Он полагал, что, сокрушив пограничного лорда, сможет подавить и всякое сопротивление власти Джеймса. К сожалению для канцлера, остальные аристократы, сочувствующие лорду, были чрезвычайно раздражены попыткой уничтожить их власть и влияние и отказались участвовать в процессе над Хепберном. В результате правосудие оказалось в тупике, поскольку никто иной не имел права судить графа.

Катриона пришла в ужас от известия о том, что Ботвелл в заточении в Эдинбургском замке, но предпринять ничего не могла – даже связаться с возлюбленным – из страха перед королем. Она также не представляла, каким образом и где отыскать Геркулеса, поэтому была вынуждена тихонько сидеть у Фионы в ожидании хоть каких-то известий. Покидать Эдинбург без Френсиса ей не хотелось.