Неукротимый, как море

Дэвид Аллен, неизвестно зачем водрузивший себе на голову торшерный абажур, стоял на барной стойке и, наполеоновским жестом просунув ладонь между пуговицами кителя, декламировал речь Генриха V перед битвой при Азенкуре. Забытые места он заменял бодрым «тра-та-та». Впрочем, когда вошел Тим Грэхем, он вновь стал первым помощником, снял абажур и суровым тоном вопросил:

— Мистер Грэхем! Не заблуждаюсь ли я, считая вас вахтенным помощником? Ваш пост на данный момент расположен на ходовом мос…

— Пришел кэп и предложил подменить до конца вахты, — пожал плечами Тим Грэхем.

— Боже милосердный! — Дэвид вновь напялил абажур и щедрой рукой налил джина третьему помощнику. — Совсем, должно быть, наш мерзавец с катушек съехал.

Красавчик Бейкер, который, уподобившись гиббону, пытался в эту минуту взобраться по стене, соскочил на пол и выпрямился с неожиданным, хоть и не вполне устойчивым достоинством. Он поддернул брюки и зловеще объявил:

— Каждому, кто назовет нашего мерзавца мерзавцем, я лично вгоню зубы в глотку. — Он окинул кают-компанию воинственным и агрессивным взглядом, заметил Саманту и тут же смягчился. — Самми, этот раз не считается! — воскликнул он.

— Ну конечно, не считается, — легко согласилась девушка. — Можете начинать все заново.

Красавчик вернулся к начальной точке импровизированной полосы препятствий, подкрепился глотком рома, большим пальцем подвинул сползающие очки и поплевал на ладони.

— На старт… внимание… марш! — пропела Саманта и щелкнула секундомером. Красавчик Бейкер неловко прыгнул на стену и под поощрительные возгласы всего экипажа принялся карабкаться по ней, чтобы пробраться из угла в угол, ни разу не коснувшись ногой палубы.

— Восемь целых шесть десятых секунды! — объявила девушка, когда он достиг финиша, а именно барной стойки. — Мировой рекорд побит!

— Выпивку новому чемпиону!

— Самми, я следующий!

Ни дать ни взять школьники. «Самми, Самми! Смотри, как я могу!» Впрочем, минут через десять она отдала секундомер Тиму Грэхему, который по причине своего запоздалого появления был еще относительно трезв.

— Я скоро вернусь, — соврала девушка, прихватила с собой тарелку с нетронутым куском торта и исчезла, прежде чем кто-либо из них успел сообразить, что происходит.

Ник Берг работал за штурманским столом, причем до того был погружен в это занятие, что не заметил появления Саманты в течение многих секунд. Драматический свет одинокой потолочной лампочки будто нарочно подчеркивал мужественность его черт. Девушка отметила жесткую линию подбородка, тяжелые брови, широко посаженные, ничего не упускающие глаза. Нос крупный, чуть с горбинкой — как у равнинных индейцев или бедуинов. По уголкам глаз и рта лучики морщин. Уйдя с головой в свои карты и справочники, капитан чуть смягчил обычно столь непреклонную линию губ, так что сейчас Саманта увидела, что они у него полные, но отнюдь не припухлые. Более того, в них читалась определенная, ранее ею не подмеченная чувственность и страстность.

Она тихонько стояла, завороженная этим зрелищем, пока наконец он сам не вскинул голову, поймав при этом восторженное выражение на лице незваной гостьи.

Девушка попыталась было скрыть смущение, однако даже сама почувствовала, насколько сбитым с дыхания прозвучал ее голос.

— Извините, что мешаю… Я захватила торт для Тимми Грэхема…

— Я отослал его вниз, он должен быть на вечеринке.

— Ой, а я и не заметила! Думала, что он здесь…

Саманта ничем не показывала, что собирается уходить, и стояла с тарелкой в руке. Повисло молчание.

— А вы не хотите кусочек? Смотрите, так и просится на язык…

— Ладно, пополам на двоих, — уступил он, и девушка приблизилась к штурманскому столу. — Я должен перед вам извиниться, — буркнул Ник и сам заметил жесткие нотки в собственных словах. Он очень не любил извиняться, и девушка это поняла.

— Я сама виновата, выбрала неудачный момент, — сказала она, отщипывая кусочек. — Сейчас, наверное, другое дело. Большое вам спасибо, и не сердитесь, пожалуйста, за те хлопоты, что я причинила. Теперь-то я хорошо понимаю, что «Золотой авантюрист» чуть не уплыл из ваших рук.

Не сговариваясь, они обернулись к окну и сквозь широкий лист армированного стекла посмотрели на лайнер.

— Красавец, правда? — заметил Ник, и его голос лишился привычной жесткости.

— Да, он великолепен, — кивнула Саманта, и они как-то вдруг почувствовали особую близость в интимном свете красноватой лампочки.

Капитан стал говорить про лайнер — поначалу лаконично и сдержанно, но затем увлекся, и, скрывая радость, девушка увидела, как он теплеет и смягчается. Лишь после этого она решилась высказывать собственные мысли.