Неукротимый (ЛП)

— За пожертвование. За деньги. Я поняла, что ни разу не поблагодарила тебя, что было грубо с моей стороны. Моя мама разозлилась бы на меня. Ты не представляешь себе, как много мы сможем сделать с этими деньгами. Это… — я замолкаю на мгновение, пытаясь взять свои эмоции под контроль.

Потом невнятно шепчу:

— Это — неожиданное счастье.

Он останавливается, чтобы внимательно осмотреть меня. Его всегда прикрытые глаза лениво исследуют меня. Потом он угрожающе сощуривается:

— Не стоит благодарностей.

Стоя у офисной двери, чувствую себя неловко и уязвимо. Я хочу поцеловать его, затем он прищуривается:

— Я мог бы показать тебе, как ты можешь отблагодарить меня.

Улыбаясь, я опускаю подбородок:

— Не сегодня, я здесь исключительно по профессиональным мотивам.

Его брови вновь поднимаются:

— Это правда, мисс Балентайн?

Я киваю, и рассматриваю его мускулистое тело, когда он садится на край стола.

О Боже, этот мужчина — наслаждение. Я не знаю, нравится ли он мне больше без рубашки или в гребаном костюме. Я не могу сделать выбор. И в том, и другом случае его хочется облизать.

Скрестив свои длинные ноги перед собой, он спрашивает с любопытством:

— И какова здесь сегодня твоя цель, Алекса?

Способ, которым он произносит мое имя, это не просто слово или название, это — ласка.

Облокотившись на стену, я отвечаю тихо, немного нервно:

— Я хочу узнать, как ты работаешь. Как работает твоя компания. Я хочу узнать, чем ты занимаешь здесь.

Его лицо становится суровым. Я понятия не имею, что я такого сказала, но мои ладони начинают потеть. Проводя языком по своим зубам, он фыркает, затем кивает в сторону стула около себя:

— Сядь.

Когда я не двигаюсь, его глаза находят мои, и он говорит увереннее:

— Сядь, Лекси.

Делая маленькие шажочки на трясущихся ногах, пытаюсь не упасть. Он выдвигает стул ногой, и я сажусь. Смотрю в его мягкие карие глаза, он также долго прищуренным взглядом пристально всматривается в мои, прежде, чем говорит:

— Это компания — прикрытие.

Мои глаза округляются, а он продолжает:

— Да, мы — компания по производству пластика. Успешная. Очень успешная. Но есть только одна причина, почему парень, как я, покупает место, как это, — говорит он спокойно. — И я думаю, ты знаешь, почему. Ты умная девочка, Лекси. Что ты думаешь, мы производим, и продаем отсюда?

Одна мысль внезапно появляется в моей голове, но я отталкиваю ее, пытаюсь игнорировать кровь, которая шумит в моих ушах. Я вспоминаю тот день, когда Хэппи убеждал меня выйти из машины.

Ты сидишь в своей машине в промышленном районе, и выглядишь, как наркоманка, которая уже полчаса ждет свою дозу. Так что-либо ты здесь за наркотиками, либо....

Наркотики. Они изготавливают и продают наркотики. Кривая ухмылка появляется на его лице:

— Дошло.

Мой желудок сжимается. Разочарование и сожаление вращаются в моем неподвижном теле. Мне нужно уехать.

Встаю, и пытаюсь избежать зрительного контакта. Я произношу с дрожью в голосе:

— Это было глупо, приезжать сюда. Извини за назойливость, Твитч. Этого больше не произойдет.

Рука на моем предплечье останавливает меня:

— Стой.

И я стою, но когда он замечает мою панику, он шепчет:

— Дыши.

Садясь обратно, я минуту борюсь с дрожью, прежде чем гнев начинает струиться по моим венам. Я шепчу:

— Зачем ты рассказал мне это? Ты едва меня знаешь.

Он не отвечает. Когда я смотрю на него, его лицо выражает его ответ. Что он знает меня лучше, чем я думаю. Я все еще не могу поверить.

— Что, черт побери, с тобой не так?

Он щурится, и медленно рассматривает мое лицо, говоря, как бы со скукой:

— Я задаю себе этот вопрос каждый день моей жалкой жизни.

Я позволяю его ответу соскользнуть с меня. Сейчас не время для сочувствия. Чувствуя себя дерзко, я заявляю:

— Я могу позвонить в полицию.

Наклонившись, он пальцами пробегает по моей щеке. И глубоко вдохнув, на выдохе отвечает:

— Да можешь. Но не будешь.

Закрыв глаза, я прислоняюсь к его прикосновениям, которые сейчас на моей челюсти.

— Ты не сделаешь этого, потому что понимаешь, что с тобой случится то же, что происходит со стукачами, не так ли, Лекси?

Мое тело напрягается. Я отстраняюсь от его излишне приятных прикосновений:

— Это угроза?

Медленно качая головой, его глаза не покидают моих, когда он отвечает:

— Нет. Просто факты.

Уставившись на него, я сдерживаюсь и не говорю ему, что знаю о наркотиках все. И нет, эти знания пришли ко мне не из-за этого, что я работаю социальным работником, а из-за необходимости удалять иглу из руки моего брата, когда он был под кайфом и не замечал, что не вытащил ее.

Вот, что делало с человеком проживание в нашем доме.

Мои родители никогда не получили бы премию «Лучшие родители года». Скорее всего, получили бы – «Ура, ваши дети все еще живы». Отец был алкоголиком и просто подонком. Мама притворялась, что все хорошо и очень много работала. В целом, у меня было двое родителей, которые вообще не были родителями. Мой брат нашел свой путь избегать того факта, что мы никогда не покинем эту адскую бездну.

Воспоминания о моем брате всегда наводят меня на строчку из песни «Я, ты и мое лечение» группы «Boys and Gils».