Неукротимый: возрождение (ЛП)

— У кого-нибудь есть какие-нибудь идеи, куда он ушел? — я перевела взгляд на Хэппи. — Со спортивной сумкой. — Затем на Юлия. — Посреди ночи? — спросила я. Мои глаза обратились к папе Тони. — Хоть у кого-нибудь? — когда я повернулась лицом к Зепу, мой голос затих. — Потому что я тихо схожу с ума здесь с каждым проходящим часом. Я имею в виду… — мои отчаянные глаза нашли взгляд Никки. — … Я даже не знаю, вернется ли он.

Никто не ответил, и это само по себе говорило о многом.

— Не говори глупостей, — уверенно начала Никки, нарушая тишину. — Он бы не сделал этого. — Ее тон понизился. — Только не снова. — Но ее уверенность упала, когда она посмотрела на Хэппи и обнаружила, что он пристально смотрит на Юлия с невысказанным вопросом в глазах. — Ушел бы?

Дэйв усмехнулся:

— Да, еще как. — Он поднял руки в знак капитуляции, и это было направлено на меня. — Прости, детка, но…. — увидев мое бледное и осунувшееся лицо, он осекся, зная, что я была не в настроении выслушивать его нахальство.

Я протянула свой пустой бокал Аманде, и она без колебаний наполнила его. Я повернулась к ней лицом.

— Он с тобой не разговаривал?

Я была в отчаянии. Совершенно обезумевшая.

— Нет, прости, — извиняющимся тоном произнесла Аманда, положив руку мне на плечо в утешении. Затем она толкнула локтем своего мужа.

Вандер пожал плечами.

— Мне он ни хрена не сказал, дорогая.

Моя голова откинулась назад, а лицо исказилось от отчаяния.

— Господи. — Приложив руку ко лбу, я шлепнула по нему, борясь со слезами, и проговорила сквозь стиснутые зубы: — Где он?

— На Кубе.

Опустив руку, я остановила свой взгляд на Зепе.

— Что?

Он прочистил горло.

— Он на Кубе. — Когда мои губы приоткрылись, а брови вопросительно нахмурились, он добавил: — Ищет кое-кого.

— Откуда ты знаешь? — спросила я. — Без обид, но зачем ему рассказывать об этом тебе?

Зеп молчал, мучая меня своим напряженным взглядом.

Мое сердце учащенно забилось.

— С ним все в порядке?

Зеп медленно кивнул.

Я проглотила комок в горле.

— Ты говорил с ним?

Утвердительный кивок был всем, что я получила. К счастью, это было все, что мне было нужно, и когда мое тело обмякло и я наконец снова смогла дышать, Зеп произнес:

— Просто доверься ему, ладно?

Доверься ему.

Я пытаюсь. Действительно пытаюсь.

Я долго думала об этом, прежде чем сделать глубокий вдох и на выдохе произнести:

— Да. Ладно.

И когда я одним глотком осушила весь свой бокал вина, никто не удивился.

Мои глаза устало осмотрели пустую подъездную дорожку.

Прошло три ночи с тех пор, как Твитч ушел, и хотя я проверяла свой телефон каждые несколько минут, звонков не было. Никаких текстовых сообщений. Ноль уведомлений.

Мой телефон оказался таким же пустым, какой я себя чувствовала.

Но какой бы измученной я ни была, я посмотрела на кольцо на своей левой руке, и что-то внутри меня хваталось за луч надежды.

Он вернется. Я знаю, что это так.

Мое сердцебиение сбилось.

Он должен.

Вернувшись в свою спальню, я забралась в постель и сделала то, что делала каждую ночь.

Я оставила свет включенным.

Глава 36

Линг

Что ты здесь делаешь, Линг-Линг?

Я, черт возьми, не знаю.

Как бы усердно я ни думала об этом, не могла понять, какая цепочка событий привела к тому, что я оказалась здесь сегодня, но я была здесь и не могла уйти. Нет, пока я не увижу ее.

Стоя в тусклой прохладе хрустящего апрельского вечера, я ждала. Наблюдала. И когда она, наконец, появилась в поле зрения, моя бровь недоверчиво приподнялась.

— Вот черт, — тихо произнесла я.

Серьезно?

Ладно. Итак, Ася Садык оказалась не такой, как я ожидала.

Я закатила глаза в темноте, разочарованно вздыхая.

Ну, конечно.

Она просто должна была быть в инвалидном кресле, не так ли? Потому что почему бы и нет?

Мои губы скривились.

Отлично. Просто охрененно здорово.

Я была монстром, но даже я не смогла бы убить беспомощную женщину в инвалидном кресле.

Нет.

Я не могла этого сделать.

Но когда я вышла из своего темного укрытия и повернулась, чтобы уйти, задняя дверь открылась, и она остановила меня:

— Ты так и будешь стоять там всю ночь или зайдешь?

Медленно повернувшись, я прищурила глаза на женщину. Медленная улыбка тронула мои губы, и я оглядела ее с ног до головы.

Она была никем.

Я была прекрасна.

Она была… больна.

Я была смертельно опасной гребаной гадюкой.

Она была не более чем спущенным воздушным шариком.

Мое же правление было реальным, и ужас, окружавший меня, заставлял взрослых людей падать на колени.

Я взглянула вниз на ее прикрытые одеялом ноги.

Она даже не смогла бы упасть на колени, если бы я ее толкнула.

Отвращение пробежало по мне.

Она была жалкой.

Так какого черта он любил ее настолько, чтобы бросить меня?

Мои вишнево-красные губы растянулись в усмешке, когда я наклонила голову и пробормотала:

— Ты не боишься, что я убью тебя?

Ее ответная ухмылка произвела на меня небольшое впечатление.

— Смело с твоей стороны предполагать, что я хочу жить.

Мои брови изогнулись, губы поджались от уверенности, которая исходила от явно больной женщины.