Неукротимый: возрождение (ЛП)

Я поехал с Молли, чтобы забрать своего сына из школы. Когда она наотрез отказалась взять меня с собой, я сказал ей, что все равно последую за ней, и, должно быть, выглядел достаточно убедительно, потому что она довольно быстро сдалась. Я остался в машине, терпеливо ожидая, пока она заберет его.

В ту секунду, когда он увидел меня на заднем сиденье, его лицо расплылось в широкой ухмылке.

— Папа! — но потом он сосредоточился на моем распухшем носу и фиолетовых синяках под глазами, и его лицо вытянулось. — Папочка?

— У меня был небольшой несчастный случай, приятель, но все в порядке. — Я протянул к нему руки, и он забрался ко мне на заднее сиденье, упав на меня. Я обнимал его так долго, как только мог, прежде чем пристегнуть. Пока мы ехали, я объяснил: — Твоя мама плохо себя чувствует, так что мы дадим ей передышку. Я зайду ненадолго, хорошо?

Лицо моего сына просияло.

— Ты остаешься?

Улыбаться было больно, но для него я справился с небольшой улыбкой.

— Черт возьми, да, я остаюсь.

Впервые в своей жизни я стал отцом своему сыну и не знаю, кто был больше взволнован этим, я или он.

Когда мы вернулись в дом, я вошел на кухню и потер руки друг о друга.

— Итак… — я посмотрел вниз на маленькую и более худую версию меня, — …что ты ешь?

Молли издала сдавленный смешок, и я развернулся к ней, сверкая глазами. Увидев силу моего хмурого взгляда, она подняла руки в знак капитуляции и стерла ухмылку со своего лица, что было хорошо, потому что у меня не было никаких проблем с тем, чтобы надрать ей задницу.

ЭйДжей посмотрел на девушку.

— Молли готовит мне перекусить после школы.

— Сегодня я готовлю тебе, приятель, — сказал я ему, незаметно отмахиваясь от Молли, когда она усмехнулась преданности моего сына ей. — Что ты обычно ешь?

— Яблочный сэндвич с миндальным маслом, — сказал ЭйДжей, а я моргнул.

— Повтори?

Что это за херня такая?

Молли вмешалась:

— Я действительно могу это сделать. Это не проблема. Это вроде как моя работа.

Я повернулся, прикусив внутреннюю сторону щеки.

Я, бл*дь, могу сделать это. Если она может это сделать, и ей было — сколько? — тринадцать, тогда и я могу приготовить своему чертову сыну дерьмовую закуску.

Дерьмо.

Мое сердце бешено колотилось. Мне нужно было успокоиться.

Закрыв глаза, я глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

— Я сделаю. Просто покажи мне, где все лежит.

Девушка, должно быть, почувствовала во мне раздражение, потому что сделала, как я просил, и принесла мне яблоко, нож и какую-то дрянь под названием миндальное масло.

— Все, что тебе нужно сделать, это разрезать яблоко вдоль, вырезать семена и намазать их толстым слоем миндального масла, прежде чем положить сверху еще один кусочек яблока. Видишь? Яблочные сэндвичи с миндальным маслом.

Да, я понял.

Казалось, это было достаточно просто.

Я начал резать яблоко, и Молли издала горловой звук.

— Не так. Вдоль. — Она держала яблоко на боку.

Мое раздражение поднялось на целый уровень.

— Неужели так важно, каким способом я разрежу это дурацкое яблоко?

— Да, — сказала эта всезнайка, какой она и была. — Если ты не хочешь, чтобы ЭйДжей ел яблочные семечки с мышьяком. — Когда я нахмурил брови, она тихо произнесла: — Ты этого не хочешь.

Ладно. Дерьмо.

Здесь было жарко?

Чертовски взволнованный, я почесал челюсть.

Кто знал, что приготовить закуску будет так сложно?

После того как я покончил с дурацкими фруктовыми сэндвичами, я положил их на тарелку и протянул ЭйДжею, и взгляд, который он бросил на меня, полный чистого восторга, заставил все беспокойство исчезнуть.

— Они выглядят точно так же, как у Молли. — Затем он пристально посмотрел на меня, спрашивая: — Могу я увидеть маму?

Я начал:

— Не думаю, что…

Но Молли прервала меня.

— Конечно, приятель. Просто помни, она плохо себя чувствует, хорошо? Так что используй свой внутренний голос.

И он ушел, тихо открыв дверь и войдя внутрь, прежде чем так же тихо закрыть ее за собой.

Когда я посмотрел на Молли, она произнесла:

— Она не будет возражать, поверь мне. Он всегда рядом с ней. Всегда так было.

Конечно.

Это было потому, что она была замечательной мамой. Ничего похожего на мою, ничего похожего на ее, такая, какой я знал, что она будет.

И это дало мне надежду, что, может быть, даже такой человек, как я, мог бы стать хорошим отцом, если бы приложил к этому все усилия. С помощью Лекси я бы научился.

***

Лекси

Я была раздавлена, совершенно опустошена осознанием двуличия последних пяти лет. Я не справлялась. Совсем нет. Каждый раз, когда я думала об этом, у меня перехватывало дыхание и падало больше слез, чем я даже подозревала, что скрывала.

Что еще хуже, мой сын пытался сказать мне об этом снова и снова, но я не только не верила ему, но и заставила его почувствовать, что он больше не может говорить со мной об этом.

Крепко зажмурившись, я обхватила себя руками под одеялом, когда от чувства вины у меня скрутило живот.

Я ужасная мать.