Неуловимая блондинка

Я вынула из сумочки фотографию Скороходовой и протянула даме.

Она улыбнулась:

— Да. Я ее знаю. Точнее, знала. Но очень давно не видела.

Теперь спрашивала я:

— Очень давно?

— Очень давно.

— Но может быть, вы знаете, где она сейчас. Как ее найти.

— Нет. Нет. Но, думаю, она в Москве.

— Вы с ней познакомились во Франции в пансионате?

— Да. Обе приехали худеть.

— Кто она по профессии?

— Не знаю. Скорее всего, переводчица. Но подрабатывала на «Мосфильме».

— У нее были друзья?

— Вы имеете в виду поклонники?

— Да.

— Во Франции не было, а вот как в России, не знаю.

— Вы бывали в Москве?

— Да. Много раз. Кстати, однажды я была у нее дома.

— Вы не помните, где?

— Помню, это была прекрасная квартира в высотном доме.

Вмешался отец:

— В Москве тогда было два высотных дома: один на Котельнической, другой — на Краснопресненской. Вы не помните, в котором?

— Нет, не помню. Мы туда подъехали на такси.

— И на каком этаже квартира, не помните?

— Мы поднимались на лифте.

— Вы были с ней в квартире вдвоем?

— Нет. Там была ее бабушка. Она накормила нас прекрасным обедом. Я до сих пор помню её борщ. Такой замечательный борщ!

— Вы с ней переписывались?

— Нет. Да вот, я вспомнила, бабушка была вдовой какого-то ученого.

— Какого?

— О нет, не помню. На стене весели его портреты, и Рита говорила, что это ее знаменитый дедушка, ученый. А какой ученый, не помню.

Еще несколько вопросов, и она спросила:

— Вы в первый раз в Таллинне?

— Да, в первый.

— Надолго?

— К сожалению, завтра улетаем.

— Вам понравился наш город?

— Да! После Вашингтона он показался нам очень европейским.

Дама улыбнулась.

— Нет, мы не Европа. Мы Скандинавия. Где вы остановились?

— В «Олимпии».

— Прекрасный отель. Он построен к Олимпиаде… Кстати, я вспомнила. Рита рассказывала, что приезжала к нам на Олимпиаду. У нас в восемьдесят втором году была Олимпиада.

Я решила показать свои знания:

— У вас были соревнования по яхтам.

— Совершенно верно. Она тогда была еще девочкой, ей было лет десять. Она приезжала с отцом.

— Он спортсмен?

— Нет, он переводчик. Приезжал с делегацией.

— Переводчик какого языка?

— Не знаю. Рита ведь тоже была переводчицей. Она говорила по-французски. Однажды я слышала, как она говорила по-английски.

Мы поблагодарили любезную даму и ушли. Прошли по нарядным залам торгового комплекса. Потом пошли в отель.

Тихий мирный город. Все вокруг по-европейски, а говорить можно по-русски. И очень чисто. По-американски.

На следующий день снова самолет и снова нелюбимый отцом Франкфурт.

— Мы многое узнали, — убеждал меня отец. — Узнали, что она жила то ли на Краснопресненской, то ли на Котельнической. А если к тому же мы знаем, что дед у неё был академик, то найти её будет нетрудно. Я позвоню Кузякину, и он найдет её в несколько дней.

* * *

Так и получилось. Кузякин нашел Скороходову через три дня.

Отец позвонил рано утром:

— Только что звонил Кузякин и переслал фотографию.

— Что-нибудь интересное?

— Я тебе перешлю текст разговора и фотографии открытки.

Днем он переслал мне запись разговора с Кузякиным и фотографию.

«Найти Скороходову было нетрудно. Дед ее академик Скороходов Петр Михайлович, биохимик, получил квартиру на Котельнической набережной в 1958 году и умер в 1973. Его жена Скороходова Раиса Митрофановна проживала в этой квартире после смерти мужа и умерла в 1997 году. Их сын Скороходов Андрей Петрович, переводчик, бросил семью в 1984 году, уехал в Новороссийск, где и умер в 1995 году. Жена Андрея, мать Риты, Скороходова Людмила Петровна, учительница, умерла, когда Рите было пять лет. Воспитывала Риту бабушка.

— То есть наша Маргарита — круглая сирота?