Неуловимый

Боксер порылся в карманах и протянул Полярнику пачку каких-то бумаг. Тот их настороженно развернул, вчитался.

— Харченко Вера, 14 лет, аденокарцинома груди, Волощук Наташа, 10 лет, острый миелоидный лейкоз… Я не понял, Саша где деньги?

— Первую девочку уже прооперировали в Германии. Все закончилось удачно. Вторая прошла обследование. Назначен курс лечения. Это была адресная помощь. Не злись. Тебе что, семью кормить надо? К тому же ты у Светлова хорошо заработал, сам говорил.

— Хорошо хоть эти деньги в банковском сейфе хранятся, иначе бы и их не стало.

Полярник не знал, что делать. Боксер иногда просто поражал его. «Кто его знает, может, именно из-за таких на первый взгляд чудиков этот мир еще не окончательно провалился в тартарары», — думал он, соглашаясь с этой мыслью. Он смирился.

— Знаешь, Саша, я всегда думал, что такие, как ты, только в фильмах встречаются.

— Ты помог двум детям вернуться к нормальной жизни, должен радоваться.

Полярник, шедший быстрым шагом, вдруг остановился и еще раз хлопнул Боксера по плечу.

— Я радуюсь, Саша, правда. Ты все сделал правильно.

— Хорошо, если так. За Киру отдельное спасибо. Что не сдал ее.

Полярник в который раз подумал: как хорошо, что Боксер не знает всех подробностей кровавой разборки на углу Алма-Атинской и Пражской улиц. Если бы Димон с напарником подъехали с другой стороны, Кира могла бы погибнуть. И от него, Полярника, тут ничего не зависело.

— Где она сейчас?

— Уволилась с работы и уехала. Навсегда. Таким было мое условие. Думаю, к сестре в Штаты двинула. А что там твой Светлов? Так в воду и канул?

— Объявлен в международный розыск. Не удивлюсь, если он уже у какого-нибудь колумбийского наркобарона в личных хакерах значится.

— Он может. О, наша маршрутка едет! Давай быстрее.

— Ты поезжай один. Мне тут к знакомому зайти надо. Очень надо. А на торт я вечером заскочу.

Боксер пытливо посмотрел на Полярника и махнул рукой.

— Тогда бывай. До вечера.

Дождавшись, когда Боксер уедет, Полярник подошел к Владимиру Федоровичу, который уже некоторое время наблюдал за ними со стороны, терпеливо ожидая, когда Полярник найдет возможность уделить внимание и ему.

Наперед зная, что сейчас произойдет, Полярник едва успел напрячь плечи и шею. Владимир Федорович сильно ударил его по плечам.

— Рад тебя видеть, капитан. Соскучился.

— Раз соскучились, то почему меня на волю не вытащили? Четыре недели парился.

— Во-первых, для правдоподобия, потому что ты до сих пор под прикрытием. Во-вторых, что-то я не заметил в последнее время, чтобы ты нуждался в моей помощи. На связь не вышел, действовал сам, предупредил не меня, а каких-то левых ментов. И что в итоге? Светлов ушел, невинные люди погибли.

— Погибли виновные.

— Но могли погибнуть и невинные. И все из-за твоей чудовищной самонадеянности. Так что в камере ты просидел вполне заслуженно. Хочешь что-то сказать?

Полярник промолчал. Он знал, куратор говорит правильные вещи, но и Полярник тоже имел причины поступить так, как поступил. Правда, объяснять этого было никак нельзя. Не скажешь же начальству: извините, но я вам не до конца доверял. То есть теоретически сказать было можно, но тогда надо быть готовым к тому, что формат отношений кардинально изменится, причем не в лучшую сторону.

— Не хочу.

— То-то. Скажи спасибо, что ты вообще на волю вышел. Столярный цех «Светлой памяти» — твоя работа?

— Не знаю, о чем вы говорите.

— Хорошо хоть знаешь, как отвечать. Ладно, пока можешь быть свободен. Отдыхай, — сжалился Владимир Федорович. — Где тебя найти, нам известно.

* * *

Полярник шел к Ларисе. После их первой и единственной ссоры, когда Лариса прогнала его, они больше не виделись. Он не знал, как она жила все это время, как отнесется к его появлению, захочет ли разговаривать с ним. В одном он был уверен: она должна знать правду. Хотя бы какую-то ее часть. Пусть только выслушает его, а после, если решит его прогнать, он уйдет.

Его долго изучали в глазок, и, когда он уверился в том, что хозяйка решила не открывать, замок щелкнул, дверь приоткрылась. Он увидел ее строгое и чуть похудевшее лицо. Лариса сменила прическу и цвет волос.

— Зачем пришел?

— Поговорить.

— Говори.

Полярник помялся. Их разговор он представлял себе несколько иначе. Не через порог.

— Так не пойдет. Позволь мне войти. Или ты не одна?

— Одна. Но я не уверена, что это хорошая мысль.

— Тогда выйди сама. Я тебя не обижу. Если боишься, можешь взять с собой свой пугач.

Поколебавшись, Лариса вышла из квартиры. Одну руку она держала в большом кармане махрового халата — похоже, совет Полярника был лишним, пистолет был у нее в руках еще до того, как она открыла дверь. На площадке было больше света, и теперь, хорошо рассмотрев лицо Ларисы, он понял, что пришел зря. Он не увидел ни обиды на себя, ни злости, а только легкую досаду оттого, что его приход отвлек ее от каких-то своих дел. Теперь она только и ждала, когда же он уберется отсюда.