Неуловимый корсар

— Вы не могли мне представиться, и я счел необходимым ликвидировать этот пробел. Так я узнал, что ваш третий товарищ не кто иной, как корсар Триплекс.

У всех троих вырвалось беспокойное восклицание.

— Это доказывает мне, что я не ошибся, — промолвил незнакомец и поднес к губам свисток.

Раздался пронзительный свист, и в палатку вошло несколько человек, которые тотчас же разместились у постелей капитана и его друзей.

— Слушайте, молодцы, — сказал незнакомец. — Вам пришлось провести много бессонных ночей, вам приходилось не раз терпеть насмешки, даже страдания из-за того, кто гордо называет себя корсаром Триплексом. Этот человек перед вами! Теперь он в вашей власти.

По знаку начальника вошедшие тотчас же окружили пленников, слишком слабых еще, чтобы оказать им серьезное сопротивление, а сам начальник обратился к капитану, насмешливо поклонился ему и сказал спокойным голосом:

— Без сомнения, вы меня знаете, господин Триплекс. Я не могу допустить, чтобы вы не знали меня, раз вы ведете войну лично против меня. Но я считаю своим долгом быть корректным до конца. Вежливость с противником необходима. Поэтому я и представляюсь вам, чтобы вы точно могли оценить ваше положение. — И еще раз поклонившись, он медленно отчеканил: — Я сэр Тоби Оллсмайн, начальник тихоокеанской полиции.

Глава 14 Найден, но потерян

Действительно, это был Оллсмайн. Неожиданная помощь стихии дала ему наконец возможность настичь врага, которого он так долго и так безуспешно преследовал.

Отправившись из Сиднея на «Дестройере», Оллсмайн оставил корабль у устья реки Шэм. Лаваред, Лотия и Оретт остались на корабле, а сам Оллсмайн с небольшим отрядом отборных людей направился к Бримстонским горам. Дорогой он узнал, что на золотом прииске произошло извержение вулкана. Бежавшие от извержения золотоискатели рассказали ему о том, что накануне они видели двух человек, которые искали Боба Сэмми. Одним словом, он окончательно убедился, что те, кого он искал, не могли избежать катастрофы.

Однако он не вернулся, а продолжал путь: ему хотелось иметь неопровержимое доказательство смерти своего врага. Случай помог ему так, что действительность превзошла его ожидания — корсар попал ему в руки живым. Это давало возможность осуществить месть и в то же время поддержать свой престиж, в значительной степени подорванный за последнее время благодаря корсару.

Услышав имя Оллсмайна, Сэмми и капитан побледнели. Одна общая мысль пришла им в голову. Они с сожалением посмотрели на поток лавы.

«Лучше бы уж умереть пленниками огня, чем попасть в руки начальника полиции», — ясно говорил их взгляд.

Да, они были в руках своего врага. Оллсмайн не оставил им на этот счет ни малейших сомнений. К обоим европейцам тотчас же приставили по два стражника. Мора-Мора, не имевшего никакого отношения к делу, отпустили на свободу. Ему отдали оружие, снабдили провизией, а потом без церемоний предложили оставить лагерь, запрещая возвращаться назад.

Тюремшики, зная, какое значение Оллсмайн придавал аресту корсара и Боба, постарались сделать все возможное, чтобы не дать им убежать. Им заковали руки в колодки, которые сильно затрудняли их движения. Чтобы убежать при таких условиях, надо было бы быть чародеем, да и вряд ли какое-нибудь колдовство могло повлиять на цепи, вышедшие со знаменитых фабрик, размещенных в Шеффилде. Таким образом, им пришлось оправляться от болезни скованными по рукам и ногам.

На третий день они оправились настолько, что могли уже двинуться в путь. Их посадили на лошадей, которых все время держали приставленные к ним люди, и отряд двинулся в путь.

Труден был для пленников этот переход по пустыне под лучами раскаленного солнца. Ночью они еще могли дышать, но днем оба сильно страдали. Однако к капитану возвращалось присутствие духа, на третий день пути Боб Сэмми заметил, что его товарищ по несчастью пристально смотрит на него, как бы желая что-то сказать. Поэтому, когда отряд остановился на ночлег, Боб под предлогом усталости растянулся в трех шагах от того места, где лежал Триплекс. Никто не обратил на это внимания. Полицейские, вполне уверенные, что связанные их умелыми руками пленники не убегут, несколько ослабили свой надзор. Корсар заметил это и потому-то принялся так выразительно смотреть на Боба.

Оллсмайн ушел в приготовленную для него палатку. Полицейские занялись приготовлением ужина, а узники притворились уснувшими. Но вскоре корсар открыл глаза, и, увидев, что никто на них не смотрит и не может их услышать, он тихо и не оборачиваясь сказал:

— Боб!

— Слушаю, господин, — так же тихо отозвался Боб.

— Вероятно, мы завтра приедем в ту гостиницу, в которой я останавливался, когда ехал сюда.

— Я думаю, что так.

— Там вы попробуйте как-нибудь убежать.

— Я это сделаю, если вы прикажете. Они воображают, что удержат меня своими цепочками. Как бы не так! Стоит мне хорошенько поднатужиться, и я разорву их, как соломинки. Только я не хотел бы расставаться с вами.

— Молчите, надо повиноваться. Но тише, они идут.