Неуловимый корсар

И, не обращая внимания на протесты Лавареда, она встала, как автомат спустилась по лестнице и вышла на улицу. Арман шел за нею, не смея ее удерживать. Оглядевшись вокруг, Лотия увидела газетчика и подозвала его. Не говоря ни слова, она взяла газету, расплатилась и снова молча поднялась по лестнице, прошла к себе, нажала пуговку электрической лампы и, развернув листок, пробежала роковую статью.

— Умер! — со стоном вырвалось у нее.

И, как пораженная громом, она упала на руки Оретт. Арман подхватил девушку, усадил ее в кресло, дрожащими руками налил в стакан воды и плеснул ей в лицо. Лотия открыла глаза и безумным взглядом огляделась вокруг.

— Умер! Умер! Все кончено!

Арман и Оретт молчали. Что они могли сказать в утешение?

— Умер! Умер! — повторяла Лотия.

Ужасное слово казалось каким-то стоном нравственной агонии. Вдруг в дверь постучали, и на пороге появился Джеймс Пак.

— Опоздал-таки! — проговорил он.

Лотия как будто овладела собой. Она впилась в Джеймса глазами, как бы ожидая от него спасения.

— Простите, я так торопился, но меня задержали, верьте мне, мисс Лотия, ваш жених должен воскреснуть. Разве может убить себя счастливец, у которого ваша любовь? И не спрашивайте объяснений. Я вам не отвечу, но завтра к вам придет человек и скажет: «Меня послал Джеймс Пак», следуйте за ним, и вы убедитесь, что…

— Что?.. — жадно переспросила египтянка.

— Что, несмотря ни на что, несмотря на газетные статьи, несмотря на то, что он сейчас лежит холодный и неподвижный, что завтра его будут хоронить, Робер Лаваред, ошибочно принятый за корсара Триплекса, клянусь вам честью, будет совершенно здоров.

— Но это самоубийство? Эта смерть?

— Это тайна того, кто всю свою жизнь посвятил исправлению зла, совершенного другими. Не настаивайте, больше я вам ничего не скажу. Могу вам только повторить: покойный Робер здоров.

И, поцеловав руку Лотии, Джеймс подошел к двери. Здесь он остановился и приложил палец к губам.

— Но никому ни слова, — проговорил он, — завтра все объяснится.

И Джеймс вышел, оставив своих собеседников успокоенными, но совершенно сбитыми с толку.

Глава 16 Видение в городе мертвых

Спустя сутки после описанных событий в доме сторожа Килд-Таунского кладбища шел пир горой. Сторож пропивал с друзьями неожиданно полученную награду. Дело происходило так. Перед вечером к кладбищу приблизилась похоронная процессия. Хоронили того, кто при жизни был корсаром Триплексом в глазах полиции и Робером Лаваредом в своих собственных глазах.

За печальной колесницей шла тюремная стража, полиция, и, наконец, шествие замыкал сам начальник полиции сэр Тоби Оллсмайн, которого сопровождал его секретарь Джеймс Пак. Гроб быстро опустили в заранее вырытую могилу и принялись наскоро набрасывать лопатами землю, как это обыкновенно бывает на арестантских похоронах. Когда гроб засыпали, все разошлись, оставив могильщиков. Но перед уходом сияющий и торжествующий Оллсмайн захотел брызнуть хоть на кого-нибудь капелькой своего счастья и, вынув из кармана монету в две гинеи, подал ее сторожу.

Джеймс Пак, не желая отставать от своего начальника, добавил столько же.

Четыре гинеи! Не каждый день случается заработать такую сумму!

И достойнейший Иеремия Томи Лукер решил отпраздновать веселым ужином прибыльные похороны. Тотчас же его супруга, белокурая мечтательница, одаренная романическим сердцем, что, однако, не мешало ей обладать в то же время и прекрасным желудком, принялась готовить ужин, а сторож пошел пригласить кое-кого из приятелей, и, между прочим, главного садовника и торговца памятниками.

Все эти люди кормились около смерти, но это не мешало им быть веселыми и жизнерадостными. Обильный ужин с не менее обильными возлияниями поднял веселое настроение приятелей до такой степени, что один из них выразил шутливое опасение, как бы веселые крики их не разбудили тех, кто спал вечным сном в ограде кладбища.

Это замечание вызвало общий смех. Хозяин пожелал превзойти в остроумии своего гостя.

— Ба! — вскричал он. — Если корсар Триплекс, которого сегодня похоронили, попросит нас замолчать, то мы ему предложим стаканчик бренди и, клянусь честью, он запоет с нами вместе.

— Он-то запоет, но мы-то тогда что запоем? — возразил другой.

— А что?

— Да что же приятного встретиться с привидением?

Град насмешек встретил это замечание.

— Нашел кому толковать о привидениях, — заговорили все наперебой, — хватил, должно быть, лишнего! Мы-то уж знаем, что с того света не возвращаются!..

Однако хотя бутылки продолжали переходить от одного к другому, общее настроение несколько омрачилось, да и самый разговор принял мрачный характер. Каждый рассказал какую-нибудь историю о чудесах, привидениях, воскресениях и о прочей дребедени, которой шутники пугают легковерных.

Разговор возбуждает жажду, и потому попойка не прекращалась, и стаканы осушали довольно быстро.

Вскоре запас напитков иссяк, все заметили, что наступила полночь, и, распростившись с гостеприимным хозяином, разошлись по домам, Иеремия Лукер остался наедине с женой.