Неуловимый

— Когда у тебя отнят внешний мир, стремишься как-то это компенсировать. Я люблю, когда у меня все, как надо. Не хожу по ресторанам., парикмахерским, значит, имею право на некоторый комфорт. Хорошо, что муж меня понимает.

Я подкатил к коляске сервировочный столик, она налила виски, положила лед и, подняв свой стакан, улыбаясь произнесла:

— За наше здоровье!

Мы отпили по глотку, и, надо признать, хоть я и предпочитаю вино, виски было превосходным, оно пришлось мне по вкусу.

— Ну как? — засмеялась Люба. — Может, я тебя напугала? Да, я все сбиваюсь, то на «ты» тебя называю, то на «вы». Давай решим окончательно — «ты» или «вы»?

— «Ты», — сказал я, желая ей угодить.

— За десять минут — два преступления, в которых ты являешься соучастником! Сигареты и алкоголь. Но запретный плод так сладок! Ваш директор не хочет этого понять. Итак, дорогой Ваньо, рассказывай! Я слушаю.

— Что рассказывать?

— Все! Ты уже убедился в том, что перед тобой старая несчастная женщина, которая пьет, курит и обманывает мужа. Ты не спросил, что это за куклы?

Я должна чем-то заниматься, иначе сойду с ума. Вот и делаю куклы. Сначала это было хобби, но сейчас их покупают и очень хорошо платят. Но и с ними не всегда весело. Так что сейчас я жажду новостей. Расскажи, как вы нашли повариху, о чем тебя расспрашивали в милиции, что случилось этой ночью с твоей девушкой. Я все утро ждала моего доверенного, но он как сквозь землю провалился.

— Твой муж?

— Мой муж никуда не денется, — чуть раздраженно ответила она. — Мой доверенный — Выргов, но сегодня он дезертировал.

А вот это было для меня новостью.

— Я видел его в столовой, за обедом.

— А ко мне не зашел! Ну, ничего, пет худа без добра. Бог послал мне тебя, а ты во стократ интересней. Как ты считаешь, найдете вы преступника?

— Найдем преступника?

— Ну да! Разве Леля не из милиции? Как и ты, мой дорогой Ваньо. Я видела сегодня утром, как ты прилежно изучаешь место происшествия.

Я смущенно заморгал: у этой женщины потрясающая наблюдательность, а наблюдательность плюс любопытство — это лазерное оружие в руках прекрасного пола! Я рассмеялся, но, как мне кажется, несколько искусственно.

— Ты ошибаешься, Люба. Твоему мужу хорошо известно, кто я. А Леля занимается разведением мидий. — И, заметив насмешливый огонек в ее глазах, добавил: — Дело в том, что мы тоже страдаем избытком любопытства. Верно, что сегодня утром я осматривал фасад здания, но разве у меня нет оснований бояться соперника, раз и ты признаешь, что Леля красивая девушка?

Она по-матерински шлепнула меня по щеке:

— Конечно, дорогой, конечно! На твоем месте я бы поступила точно так же. Даже дежурила бы под ее окном целую ночь. Или же поставила бы волчий капкан, чтобы поймать этого эротомана, если он существует на самом деле.

— Волчий капкан?

— Ты не знаешь, что такое волчий капкан? Это две стальные скобы с шипами, захлопывающиеся с такой силой, что могут оторвать ногу, У мужа в сарае есть один капкан, раньше мы ловили лисиц. Почему бы тебе не поставить его сегодня вечером?

— Ты шутишь, да? — недоверчиво спросил я, глядя на нее во все глаза. Она залилась громким, немного неприятным смехом.

— Ну, конечно, шучу! Итак, начни сначала. С того момента, когда вы нашли труп поварихи.

Я вкратце рассказал всю историю, которую повторял уже столько раз, что она у меня в зубах навязла. Люба серьезно слушала и, когда я умолк, произнесла:

— Бедная женщина! Ни дня радости не видела со своим проклятым мужем!

— Ты знаешь его?

— Я, дорогой, живу тут тридцать лет. Всех знаю.

— И Царского тоже?

— Конечно. Вначале я чувствовала себя намного лучше и ходила, как все. Мы переехали сюда ради климата, но это мне не помогло. Болезнь прогрессировала, пока не сломила меня окончательно. Муж Райны — так звали повариху — несколько лет работал в доме отдыха садовником и столяром. А потом связался с какой-то фифой, отдыхавшей здесь, и уехал. Эти дома отдыха, — уже со злостью продолжала она, — надо сделать раздельными, как монастыри, — женские и мужские. Я считаю, что причиной каждого второго развода является какой-нибудь дом отдыха. Бабы как приедут сюда, распоясываются, будто их дома держали на привязи. Выкурим еще по сигаретке, а?

Я протянул ей пачку и спросил:

— Тебе вредно, да?

— Мне уже ничего не вредно, — ответила Люба, закуривая. Она затянулась, глядя куда-то вдаль своими зелеными, немного грустными глазами. В эту минуту я испытывал глубокое сочувствие к ее несчастной судьбе, пытаясь поставить себя на ее место. Нельзя осуждать ее за мелочное любопытство; единственное, что у нее есть, кроме кукол, — этот маленький мир: комната, окно, сад, дом отдыха. И каждые двадцать дней — новая смена. Новые лица, новые характеры, новые сплетни…

Пока мы курили, она вновь налила виски в стаканы, потом завинтила колпачок и попросила меня вернуть бутылку в розовую коробку. Я выполнил ее просьбу. Одновременно окинул взглядом ее рабочим стол. Мотки пряжи, вата, кусочки ткани, клещи, иглы, крючки. И характерный запах ацетона, который я почувствовал сразу как сюда вошел.

— Нравятся тебе мои куклы?

— Да.