Неумолимая королева (ЛП)

«Мои любимые клиенты». Она сияла нам, сложив руки на передней части кимоно. «Амон и Хана, так приятно вас видеть. Я не знал, что ты так скоро вернешься в Париж.

— Она никогда не уходила, — проворчал Данте.

«А, ты решила остаться на Неделю моды в Париже?»

Мама слабо улыбнулась. Едва ли было уместно говорить, что она осталась, потому что отец — поправка, отец Данте — решил не возвращаться домой в канун Нового года, и его смерть останется вне прессы.

В этом не было ничего необычного — у него были любовницы по всему чертовому континенту, — так что никто из нас не задумывался об этом дважды. Хотя меня беспокоило то, что Данте вообще не отреагировал с тех пор, как появился этот нарезанный член.

Моя мать пробормотала что-то неопределенное в ответ, но, к счастью, Оба, похоже, этого не заметил, ее внимание было отвлечено на что-то другое.

Она посмотрела в сторону входной двери и помахала рукой. «Здравствуйте, Рейна. Так приятно тебя видеть».

Мое сердце остановилось. Это, черт возьми, застопорилось. Я медленно повернул голову, проследив за взглядом Оба, и мир исчез.

Рейна ответила на приветствие, повернувшись спиной ко всем нам и отряхивая пыль со своего пальто. — Привет, Оба.

Черт, ее голос был таким же мягким, каким я его помнил.

Миниатюрная фигурка в струящемся розовом пальто. Ее белая шерстяная юбка едва доходила до колен, ноги были спрятаны под розовыми колготками и белыми ботинками.

И ее волосы…

Черт, что она сделала со своими волосами? Ее золотые кудри едва доходили до ее стройных плеч.

Она повернулась в нашу сторону, и ее улыбка застыла на ее лице. Раздался ряд вздохов, и сквозь красный туман, заполнивший мой мозг, мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что это были слова моей матери и Оба.

Лицо Рейны было черно-синим, синяки резко выделялись на ее бледной коже. И ее шея…

Прежде чем я осознал, что делаю, я уже был на ногах и бродил по ресторану, мой стул с грохотом упал на пол. Звук столового серебра, падающего на землю.

Все это не имело значения.

Кто-то причинил ей боль. Кто-то наложил на нее свои чертовы руки. Я убью того, кто это сделал, голыми руками.

Шум в ушах не утихал. Мой гнев окрасил ее в красный цвет, приняв на себя ее розовые цвета.

Рейна не двигалась, ее глаза следили за каждым моим шагом, пока я не возвысился над ней. Она все еще пахла корицей, все такая же красивая, как и прежде. Но в ее глазах не было сердечек. По крайней мере для меня нет.

Мой взгляд упал на ее тонкую шею, отпечатки пальцев на ней были ясны, как чертов день. Кто-то лишил ее живого дневного света.

"Кто тебя обидел?" Я зарычал, мои конечности тряслись от гнева. — Кто, черт возьми, тебя трогал?

Что-то мелькнуло в ее глазах. Был ли это страх? Этого не может быть. Она знала, что я никогда не причиню ей вреда. «За исключением тебя» , — прошептал мой разум.

Там, где раньше было мое сердце, теперь было острое лезвие.

— Я собираюсь спросить тебя еще раз, Рейна. Я едва мог сдержать свою ярость. Мне пришлось перевести дух, прежде чем я стиснул зубы: «Кто? Повредить. Ты?"

В ее глазах вспыхнул огонь, и она расправила плечи, подняв подбородок. «Отвали, Амон. Вы не имеете права задавать мне какие-либо вопросы.

Ее ответ меня ошеломил.

Я сделал шаг ближе, она сделала шаг назад. — Рейна…

— Прекрати, — прошипела она, блеск в ее глазах потух. Я это сделал. Это знание ранило больше, чем что-либо еще.

Проклятье. Все это было так хреново. Я бы сжег весь чертов мир, чтобы попросить ее улыбки. Это было чертовски неправильно, но я не знал, как это исправить. Исправить меня .

— Ладно, будь по-твоему, — процедил я. — Но я выясню, кто это сделал, и тогда…

Мне не нужно было заканчивать предложение. Она точно знала, что я имею в виду. Решив проигнорировать мои слова, она обошла меня стороной и направилась к Оба, а я стоял неподвижно, сжимая и разжимая кулаки. Мне не терпелось выпустить эту ярость на волю, но это было не время и не место.

«Здравствуйте, Оба, у вас есть наш заказ?» Мягкий голос Рейны наполнил ресторан, и этот звук стал моим личным маяком.

Я слушал их разговор, каждая клеточка моего тела была в состоянии повышенной боевой готовности.

— Что случилось, Хина ? — спросила Оба дрожащим голосом. Я не удивился, что Оба нашел для нее японское прозвище. Солнце . Ей шли волосы, сияющие как золото.

«Просто несчастный случай». Голос Рейны был легким, но в нем слышался какой-то оттенок, который я не мог точно определить. «Сейчас намного лучше».

Оба покачала головой, явно не веря ей.

Я даже не знал, что она вернулась в Париж. Дариус не предупредил меня об этом. Неделю назад, в канун Нового года, я видел ее сестру и друзей на вечеринке, но Рейны нигде не было видно. Я предполагал, что она все еще была с бабушкой.

Может быть, бразильцы до нее добрались? Если бы они сделали с ней такое, я бы разорвал Переса Кортеса на куски.

Оба упаковал ее заказ и передал его. — Хочешь, чтобы я попросил кого-нибудь это сделать за тебя?