Неупокоенные

Когда я тут жила, этот кабинет был почти что берлогой. Он не был таким большим, пока Ричард Уокер за него не взялся. Да он, в общем-то, взялся за весь дом в девяносто четвертом: вскрыл нас, как яичную скорлупу, вычистил и стал заполнять заново – всякими дурацкими ненужными новыми комнатами, винтовыми лестницами, закутками и нишами у окон.

Моим любимым местом было кресло, в котором можно было сидеть с сигаретой и выпивкой, поджав ноги под себя, и смотреть, как отсветы от телевизора пульсируют на лиловых стенах. Эркерное окно нависало над свежим газоном, а вдалеке стояли темные силуэты деревьев, как овчарки, сбившиеся в кучу.

Минна выглядела так, как будто ей срочно нужно было закурить. И Кэролайн тоже. Они сидели, вылупившись друг на друга, как две рыбины на прилавке в продуктовом магазине. Даже Трентон выглядел напряженным.

Минна заговорила первой:

– Трентон?! Какого черта он оставил дом Трентону?!

– Может потому, что я единственный, кто не питал к нему ненависти? – спросил парень. Он тряхнул головой, чтобы убрать прядку волос от глаз. Когда он не сутулится и не ковыряет прыщи, то выглядит не так уж плохо. В нем прослеживаются отцовские черты – прямой нос, симпатичный подбородок.

– Не сгущай краски, Трентон, – сказала Минна, – я тоже не питала ненависти к нему.

Сегодня я особенно хорошо расположена к этой девчонке – ничего не могу с собой поделать, я немного размякла, и в доме как будто посветлело. Она знает про меня! Она помнит! Спорю на свой последний доллар – это означает, что и другие меня помнят! Здорово, когда тебя узнают и вспоминают. Ведь это мои мозги были размазаны по стене в кабинете – ой, это так приятно, не стоит, не стоит, спасибо!

Хорошо, что у Мартина хватило порядочности пристрелить меня именно в кабинете, а не в туалете, например.

– Он не мог оставить дом Трентону! – выкрикнула Кэролайн. – Он еще ребенок, ему всего пятнадцать!

– Шестнадцать, – поправил Трентон.

– Вот именно! Он несовершеннолетний!

– До тех пор, пока ему не исполнится восемнадцать, о его собственности будут заботиться попечители, – сказал Деннис. За тот час, что он находился в кабинете, его кожа стала ярко-розовой, как будто адвокат долго и упорно мылся под горячим душем.

– Попечители? – переспросила Кэролайн. – Какие еще попечители?

Деннис дернул головой – это было что-то вроде нервного тика. С его тонкой шеей и внушительным пузом он напоминал мне игрушку – птичку на краю чаши с водой, которая качалась, погружаясь в нее.

– Мистер Уокер назначил несколько попечителей, – сказал адвокат, – я в их числе.

Кэролайн всплеснула руками и уселась обратно в кресло.

– Понятно. Это надувательство чистой воды!

– Мама! – повернулась к ней Минна.

– Это одна из этих… как они называются… финансовых пирамид.

– Мама ничего не понимает в финансовых схемах, – сказала Деннису девушка.

– Не говори обо мне так, как будто меня тут нет, Минна!

Трентону этот разговор был уже неинтересен. Он полулежал в кресле, откинувшись на спинку.

– Да, ерунда, – сказал он, – мне все равно дом не нужен.

Кэролайн посмотрела на Денниса, как бы спрашивая: «Ну что, видите?!»

– Боюсь, тут не все так просто, – сказал адвокат.

До этого момента в завещании не было ничего интересного. Никаких сюрпризов, все четко, ясно и грамотно. Да уж, с Ричардом Уокером гораздо приятнее иметь дело после его смерти, чем при жизни. Он завещал полмиллиона долларов обоим детям, еще половину – Эми. Все, что было в доме, отходило Кэролайн, она могла распоряжаться вещами как угодно – хоть продать, хоть выкинуть. Но сам дом отходил Трентону. Так Ричард все усложнил. Уж в этом он был мастер!

– Говорю вам, мне неважно, что вы с ним сделаете, – подал голос Трентон, – продайте его, превратите в отель. Ну, или сожгите к чертям, как Минна предложила.

Элис издала странный звук. С тех пор, как вернулись Уокеры, она была напряжена, как задница у монашки.

Она боялась. Знала, что правда рано или поздно всплывет. Как во время потопа в семьдесят девятом, когда к крыльцу подплыла грязь, нам выбило стекла, всюду были упавшие деревья, плавала какая-то ветошь и даже черепаха со старушечьим лицом. Мэгги, дочку Элис, тоже принесло к моим дверям в тот год.

Запомните! Помните об этом, когда будете готовы поверить в каждое слово Элис, когда она будет говорить, что я та еще коза и параноик, что я перевираю факты из прошлого. Ее собственный ребенок – единственный ребенок – почти ее не знал. Она сама мне об этом говорила.

– Минна. – Кэролайн притворилась, что шокирована.

Минна развела руками:

– Я же говорила это не всерьез.

Деннис прочистил горло. Кажется, вся эта ситуация была для него чем-то сверхъестественным. Наверное, он обычно занимается документами по перекраиванию земельных участков и разводами. А эти Уокеры уже все соки из него, бедненького, выжали этой дележкой имущества.

– Боюсь, тут не все так просто, – повторил он, – у вас нет права влиять на судьбу имущества, пока вам…

– …не исполнится восемнадцать, я знаю, – перебил его Трентон.

– Скажите, мы закончили? – Минна начала вставать. – Мне надо к Эми.