Неупокоенные

Она начала растворяться в воздухе, сливаясь с кафельной плиткой и старой занавеской для душа с пятнами плесени. Скоро она снова станет тенью. Голосом, который может слышать только Трентон.

– Мне так одиноко, – прошептала девушка.

Он поставил флакончик в самый дальний угол шкафчика с лекарствами, который пах старым лейкопластырем, лаком для ногтей и противной детской жвачкой. Но этот запах его успокоил. Трентон вспомнил про Кэти и про то, как она наклонилась к нему, когда зажигала свечи.

– Мне тоже, – сказал он.

Сандра

Трентон, Минна и Кэролайн заперлись в разных ванных. И никто из них не заперся там по назначению.

Трентон снова пересчитывал таблетки, как будто их количество могло каким-то чудом само удвоиться за пару часов. Кэролайн набирала один и тот же номер и скидывала его. Набирала и скидывала.

А Минна заперлась в ванной с курьером из «Федекс».

Все это напомнило мне старый детский стишок:

Король тогда в подвале
Считал свою казну,
А королева в спальне
Готовилась ко сну.

Служанка возле замка

Сажала кустик роз,
Примчался дрозд – вертлявый хвост
И откусил ей нос[1].

Мне всегда казалось, что это очень забавно – люди сидят по разным углам, занимаются своими делами, и все счастливы (ну, кроме бедной служанки, которая осталась без носа).

Но на самом деле это не очень-то и весело: все разошлись по отдельным комнатам замка, стараются чем-то себя занять, чтобы не так остро ощущать одиночество.

Прямо как Уокеры в своем огромном доме – расселись по разным ванным и переговариваются только через двери, когда кто-то выходит наружу.

Все ждут чего-то. Что прилетит дрозд, который откусит им нос. Что крыша рухнет. Или что пожар опять начнется.

– О, да, – стонала Минна, – да, да!

Элис

– Закрой глаза, Вивиан, – автоматически крикнула я, хотя знала, что это невозможно. Голый зад Минны в раковине сжимали мясистые пальцы курьера. Как мне хотелось со всей силы хлопнуть ее по бесстыдному заду! Но я не могла, я не была достаточно сильна. Пока.

– Меня зовут не Вивиан, – сказала девушка, – и я знаю, что такое секс!

– Новенькая, – встряла Сандра, – хоть ты скажи Элис, чтобы она перестала быть такой брюзгой.

– Я не брюзга. – Я все эти три дня терпела нападки с ее стороны, и мне это надоело. Мне надоели покачивающиеся в такт ноги Минны и спущенные штаны курьера. Надоели все Уокеры, которые постоянно раздражали меня своими голосами, запахами, действиями, своей… жизнедеятельностью. Они как жуки, термиты, которые поедают нас изнутри.

Скоро я буду свободна. Еще никогда за все годы моей смерти я не была так близка к свободе, как в те несколько минут – когда огонь разбегался по углам, охватывая стены, пол и потолок, окутывая нас своим обжигающим теплом, а дым, как чьи-то ласковые руки, мягко гнал воспоминания прочь.

– Всем иногда нужна разрядка, – продолжала вещать Сандра. – Знаешь, некоторым женщинам-истеричкам даже рекомендовали покупать вибраторы. Парочка оргазмов – и нервишки снова в норме!

– Фу! – поморщилась Вивиан.

Вот бы только огонь распространился дальше!

– Меня поражает, – сказала я, – как твоя глупость может только возрастать со временем! Вивиан, скажи Сандре, что ее глупость…

– Я не Вивиан!

– А у тебя был вибратор? – Сандра на этот раз обратилась напрямую ко мне. Она была явно очень довольна собой. Минна соскользнула в глубь раковины, курьер зарычал и прижал ее к себе сильнее. У нее было напряженное выражение лица, как у человека, который в агонии испускает свой последний вздох. – Знаешь, тебе бы он помог. Расшевелил бы застой у тебя там, снял бы напряжение маленько. Может, тогда ты не была бы такой занудой.

– У меня был муж.

Минна застонала. Из ее рта вырывалось только одно слово, раз за разом: «Давай! Давай! Давай!» Я подумала про Эда, про Томаса, про жуткую тошноту по утрам, когда я и минуты не могла удержать свой завтрак внутри.

– Ага, конечно, муж у нее был! – издевалась Сандра. – Как мило. Только давай-ка, признайся – ты его ни капли не любила!

– Твои слова имели бы для меня значение, если бы у тебя в жизни были длительные отношения хоть с кем-то, кроме бутылки. Сколько времени прошло до того момента, как нашли твое тело? Два дня? Три?

Сандра замолчала. Минна тяжело дышала, а курьер пыхтел и двигался все быстрее. Он прорычал: «Сейчас… сейчас!»

– Три дня, – спокойно сказала Сандра, – и ты права, Элис. Совершенно права. У тебя был муж. И дочь. И любовник – еще до рождения Мэгги. Его звали Томас, так ведь?

Она говорила вкрадчиво, взвешивая каждое слово. В какой-то момент я захотела остановить ее, крикнуть: «Не надо, не говори этого!», – но не стала.

И она задала тот вопрос, который она обещала не задавать, она поклялась мне однажды своим молчаливым согласием.

Курьер начал подвывать, Минна закрыла глаза, вонзила ногти ему в спину и зашептала: «Нет! Нет!»

– Что случилось с его ребенком, Элис?

Комнаты. Комнаты, в которых я любила, вспоминала, оплакивала.