Неутолимая страсть

Он осмотрел ее ввалившийся живот и истончившееся тело. Когда он приподнял ей руку, чтобы осмотреть бубон под мышкой, она жалобно застонала. Ему стало не по себе, что он доставил ей боль.

И тут ему снова послышались слова Мэгги: “В тебе есть сила, Хепберн. Воспользуйся ею!”

В темноте забрезжил огонек надежды. “Если я погружусь в транс, может, найду правильный выход”.

…В спальне вдруг стало темно. Патрик подошел к окну, удивляясь, что могло случиться, ведь только что сияло утреннее солнце. За окном расползлась чернота. Когда он распахнул окно, вспыхнула молния, озарив полнеба, и ударил гром. Дом содрогнулся. Не двигаясь, Патрик стоял и заворожено наблюдал, как, сметая все на своем пути, в Спенсер-Парк ворвалась буря. Стихия бесчинствовала почти час. Гром гремел так, что закладывало в ушах. От яростных молний можно было ослепнуть. Временами отступая, ураган накатывался раз за разом, словно бесчинствующая природа сошла с ума и решила разрушить на земле все до основания. Неожиданно ударил град. Градины громыхали по крыше, лупили по земле, звенели в разбитых стеклах окон. Так же неожиданно ледяная свистопляска сменилась проливным дождем. Дождь лил и лил. Гром и молнии ушли дальше. Постепенно и дождь стал слабеть, превратившись через какое-то время в моросящий душ. А потом все затихло.

Глубоко вздохнув, Патрик пришел в себя и отступил от окна. Ветер раздувал шторы. Его свежее прикосновение Патрик почувствовал у себя на лице. Резко изменилась атмосфера. Стало легче дышать. Патрик ощутил прилив бодрости. Тягостную жару, которая подмяла под себя всю страну, словно смыло потоком, направляемым какой-то потусторонней силой.

Хепберн понял, что получил требуемый ответ. Подойдя к кровати, он оглядел жену. Чуму можно было побороть с помощью той силы. Для этого требовалось употребить грубые и жестокие средства. Выдержит ли она их? Это ведь может убить ее. Но если он ничего не предпримет, тогда его любимая погибнет. Патрик отодвинул спутанные черные пряди с ее горячечного лба. “У Кэтрин всегда хватало куража встретиться лицом к лицу с любой опасностью!”

Он бросился вниз и помчался на кухню. Там, напуганная гневом небес, Кук пряталась в кладовке.

— Все, буря прошла. Можете выходить. Каким-то чудом она принесла прохладу. Теперь нам нужно сотворить чудо для Кэтрин. Я собираюсь приготовить примочку. У вас есть мука и горчичное семя?

— У нас есть овсяная мука, милорд. — Кук протянула ему мешочек. — Я натолку горчицы.

Влив струйкой кипящую воду в чугунок с мукой, Патрик добавил туда горчицы. Потом стал растирать смесь, пока она не превратилась в горячую густую кашицу. Подхватив чугунок, он кинулся наверх. Там оторвал от простыни большой кусок и на него выложил часть горячей смеси. Стиснув зубы, чтобы не давать воли чувствам, он поднял руку Кэтрин и наложил на бубон получившийся компресс.

От ее крика у него волосы встали дыбом. Кэтрин билась в его руках, но он крепко держал ее своими железными пальцами. Быстро разорвав простыню на полосы, он крепко прибинтовал ей руку к телу.

— Прости, Кэтрин. Прости меня, — бормотал он при этом.

Обессилев от боли, Кэтрин затихла, как затихают дикие животные, у которых не остается сил на последнюю попытку вырваться на волю, чтобы избежать смерти.

Через пару часов Патрик снял повязку и наложил новую. Вздувшийся бубон потемнел и еще больше увеличился.

Теперь настала очередь тяжкого испытания. Дальше нельзя было оттягивать неизбежное.

Патрик зажег свечи, вытащил из ножен кинжал и с минуту держал лезвие в пламени. Остудил сталь и призвал на помощь все свое мужество.

Потом поднял ей руку и ткнул острием лезвия под мышку. Пару раз вскрикнув, Кэтрин потеряла сознание. Чумной нарыв взорвался как вулкан, разбрасывая гной в разные стороны. Черная жидкость залила ей тело, разлетелась по простыням, брызнула ему в лицо. В воздухе повисла жуткая вонь. Из черного жерла нарыва Патрик собственными руками выдавил все, что там было, до последней капли. Пока она — слава Богу! — оставалась без сознания, он вымыл ее и поменял постель.

Окончательно вымотавшись, Патрик сел рядом с ней на кромку кровати и сжал ее руки. Дыхание Кэтрин было едва слышным, и он испугался, что она перестала сопротивляться. Долгие часы, пока длилась ночь, он не смел отвести от нее взгляда. “Она не ускользнет от меня во сне, потому что я изо всех сил удерживаю ее”.

Наконец в комнату осторожно проник рассвет. Патрик затаил дыхание от унизительного страха. У Кэтрин холодели руки. Он опустился на колени и стал молиться.

Так и оставаясь на коленях, Патрик придвинулся к ней и уставился ей в лицо. Она была бледна. Восковой бледностью. Вокруг губ разлилась синева. Но все равно дышала. Он осторожно коснулся ее щеки. Температура спала.

В ответ на его прикосновение Кэтрин открыла глаза, а потом ее ресницы снова опустились, словно под собственной тяжестью.

— Кэтрин, ты меня узнаешь? — тихонько спросил он.

У нее приоткрылись губы.

— Пить… Пить…

— Слава Богу!