Неутолимая жажда

— Вы никогда не задумывались, почему индивидуумы убивают себе подобных прямо-таки с невероятной легкостью? Откуда эта страсть к разрушению у божьих творений, созданных по образу и подобию?

Герман нахмурился, его, как и меня, насторожили слова старика, Григорий Яковлевич едва заметно улыбнулся и сам ответил на свой вопрос:

— Далеко не всех нас создал господь. Если человек сам не верит в свое божественное происхождение, тем самым отрицая бога в себе, весьма вероятно, что он — слуга дьявола. Все просто. Вот, чтобы не сбиться с пути, я и держу перед глазами портрет.

— Ваш дед служил дьяволу?

— Угу. Он его семя.

Я вздрогнула от неожиданности, а Герман презрительно вздернул губу, я видела, он с трудом сдерживается, чтобы не вмешаться и не растолковать старику, что он по поводу всего этого думает. Хозяин скрипуче засмеялся, приглядываясь ко мне.

— Знаете, мой дед рос в приличной семье, но с детства вызывал беспокойство родителей. Жестокостью и полным равнодушием к морали. Впрочем, в те годы равнодушие к морали было даже в моде. И все же до поры до времени ему приходилось скрывать свою истинную сущность. Зато после революции он мог себя не сдерживать, оттого и стал служить в ЧК. Разумеется, не борьба с контрреволюцией его волновала и даже не возможность быстрого обогащения, хотя и грабежом он не брезговал. Те несчастные, что оказывались в его руках… Кстати, среди них была моя бабка, его кузина. Он оказывал ей знаки внимания еще в юности, но она ясно дала понять, что его надежды напрасны. К большому сожалению, страну покинуть она не успела… Что-то вы побледнели, милая девушка… — Старик перегнулся ко мне, взял из моих дрожащих рук чашку и поставил на стол. — Зря я углубился в историю семейства…

— Что было дальше? — спросила я.

— Пять месяцев он держал ее в застенке. Потом перевез в свою квартиру. Она была сломлена и физически, и морально. Он застрелил ее. Говорят, был пьян. Но прежде она родила ему сына. — Я закрыла глаза, чтобы не видеть лица старика. — Вы очень впечатлительная девушка, — покачал головой Григорий Яковлевич. — Мне продолжить рассказ?

— Да.

— Он женился во второй раз на деревенской бабе, забитой, неграмотной… Своих детей у нее не было, и она в моем отце души не чаяла. Но это не пошло ему на пользу, слишком много в нем было от деда. Когда дед был арестован, а его жену отправили в лагерь, мой отец публично от них отрекся и тем спас себя от ареста. Его усыновил дальний родственник. Теперь у него была другая фамилия, о прежней он предпочитал не вспоминать и старательно выискивал врагов народа среди однокашников. Старательность заметили и оценили. В общем, он отправился по стопам папаши, служил в НКВД. После войны оказался в Западной Белоруссии, где и встретил мою мать. Ей было всего семнадцать… Бедная девушка имела несчастье ему понравиться. Чувствуя свою полную безнаказанность, он ее попросту изнасиловал, между делом истребив всю семью. Но ей повезло куда больше, ее мучения длились недолго, он нарвался на засаду и погиб в перестрелке. Был похоронен с почестями, а она оказалась женой героя, хоть и гражданской. Я искренне гордился своим отцом и, должно быть, слишком часто и навязчиво твердил об этом. И тогда мать рассказала, кем он был на самом деле. Впоследствии я основательно покопался в своей родословной, обнаружил в архиве фотографию деда и заказал вот этот портрет.

— Кто вы? — неожиданно для самой себя задала я вопрос.

На его лице появилась странная гримаса, она мало походила на улыбку, хотя в ней и было много общего с тем, что я уже не раз видела в этот вечер на его физиономии, и вдруг возникла мысль: а может, и тогда он вовсе не улыбался?

— Я называю себя инквизитором, — ответил он. — Надеюсь, о священной инквизиции вы слышали?

— Что за хрень, — подал голос Герман.

— Ваше неведенье изумляет.

— Что за хрень вы здесь несете? — повторил Герман.

— Ваша спутница так не считает? Я прав?

— Инквизиция боролась с ересями, — сказала я, не обращая внимания на Германа.

— Верно, — кивнул старик. — С еретиками, ведьмами и прочими приспешниками дьявола.

— Судя по их методам, они мало чем отличались от вашего деда.

— И это верно. Дьявол — великий путаник. И любит рядиться в чужие одежды. Любую здравую идею он легко дискредитирует, что, собственно, и произошло. Среди тех, кто был призван с ним бороться, оказалось немало его приспешников. Те, кто заглядывает в бездну…

— Идем, — сказал Герман, поднимаясь. — Тут без смирительной рубашки не обойдешься.

— Не спешите. Милую девушку очень увлек наш разговор. Меня, признаться, тоже. Уверен, мы с ней прекрасно понимаем друг друга. И мои ожидания были не напрасны.

— Ожидания? — не поняла я.

— Что еще за ожидания? — произнес Герман одновременно со мной.

— Я ждал вашего появления.

Мы переглянулись, старик поднялся и сказал:

— Идемте, я вам кое-что покажу.

В замешательстве мы последовали за ним. Старик бодрой походкой направился к лестнице, ведущей в подвал. Я шла за ним, Герман замыкал шествие, держась на расстоянии и не спуская глаз с хозяина, должно быть, ждал неприятных сюрпризов.