Неужели я умру?

— И Вы думаете, что я поверю в этот бред? Даже если хотя бы здесь присутствует капелька правды, то никто не будет принимать всерьёз лепет ничтожной сироты, которого за все скудное время его существования навестил лишь один посетитель — и это вы, наш горячо любимый гость. Вы принялись дарить ему подарки в виде трогательных картин и втерлись в его, несформированное доверие, подарив сказки с компасом. Затем он бесследно пропал. Вы единственный подозреваемый, и Вам грозит долгое тюремное заключение.

— Все не так, как бы странно это ни звучало. Прошло немного времени, нужно усилить поиски!

— Я думаю, вы знаете Хегри не хуже меня. Даже если допустить, что Вы говорите правду, шансы равны нулю!

Я не верил в происходящее. Все это казалось страшным сном. Презирающий голос следователя вновь сменился на понимающий:

— Я вижу, Вы хороший парень, Шаду. В наше время мало таких. И я всем сердцем Вам верю. Но все факты указывают на обратное. Просто скажите мне столь же откровенно: что вы сделали с мальчиком?

— Я бы никогда не причинил вреда Ромалю. И вместо того, чтобы чесать языком, я бы лучше отдал все силы на поиски мальчика.

— Думаешь, обществу есть дело до очередного ничтожества? Город переполнен убийцами, ворами и насильниками. И я уверен, что передо мной сейчас очередной преступник.

Я был поражен двуличию и лукавству этого человека. Ему было просто наплевать, и он даже не стеснялся своего безразличия. Я решительно ответил:

— В таком случае Вы напрасно тратите время, потому что Ваши заявления беспочвенны, а за мной правда.

— А теперь послушай внимательно меня. Этот документ — чистосердечное признание. Подпишешь его и получишь немного от того, что тебе грозит на самом деле.

— Немного, это сколько? — спросил дрожащим голосом я.

— Каких-то ничтожных десять лет…

Глава 23

Я чувствую боль от каждой минуты пребывания в этом хранилище содеянных грехов. Стены становятся темнее, теплое дыхание растворяется в выпускаемых клубах пара. Недобрые глаза за соседними решетками презрительно осматривают меня, выкрикивая оскорбления. Злорадство, презрение, ненависть. Каждый шорох вызывает прилив бушующих волн крови к сердцу и беспощадно не смыкает уставшие глаза. И если эта ночь способна превратить меня в безумца, то что же произойдет за годы пребывания здесь? Я думаю, узников этой серой твердыни со временем поглощает безвозвратность. А быть может, раскаяние, сожаление, опустошённость…

Постаревшая серая дверь издает хрип и открывает мне путь на свободу. Я с опасением приближаюсь к выходу. Тень мальчика проносится вдоль угрюмого коридора, оставляя за собой линию крови. Помещение сужается. Обветшалый потолок стремительно опускается вниз до тех пор, пока не вынуждает меня ползти на четвереньках. По пути я с ужасом обнаруживаю разбитый компас. Ромаль где-то рядом! Передвигаться становится невозможно. Стены сжимаются. Я словно муха, попавшая в кулак в ожидании кончины. Нет сил закричать. Холодный пол сменяется на рыхлую землю, и сквозь нее необъяснимая сила выдавливает меня в пустоту. Я стремительно падаю вниз. Мгновение, и мое тело, разрезая каменные плиты хегринской тюрьмы, попадает обратно в мою камеру на знакомую больничную кушетку. Пошевелиться невозможно. Суровый голос надзирателя оповещает меня о прибытии гостя. Мортем почтила меня своим визитом.

— Шаду, как же жизнь жестока с тобой! Она несправедливо подарила тебе прозябание остатка дней под каменным колпаком среди тех, кто ненавидит этот мир…

— Что тебе нужно, Мортем?

— Я хочу убедить тебя в том, что ты совершил непростительную ошибку, отвергнув мою руку сострадания. А теперь оглянись вокруг! Разве ты хотел этого?

— Еще ничего не потеряно!

— А как же бедный мальчик? Благодаря тебе он обречен на страдания и неминуемую гибель.

— Пока есть хотя бы малейшая надежда, я буду жить и верить, Мортем. Убирайся прочь!

— Ты жалок и заслуживаешь этой участи. Такой сценарий мне уже по душе: встретить тебя спустя десять лет гниения в этом месте.

— Ты осуждаешь меня? Ты сгораешь от нетерпения поработить мое живое существо, мой уникальный шанс! Мортем — ты эгоистичная стерва!

— Да, на свет ты появился уникальным созданием, Шаду. Я наблюдала твое рождение — невинный ребенок, который тянется к свету. Не знающий презрения, алчности, лицемерия. Ты не разделял мира на плохой и хороший. Но с годами юный ангел очерствел. Отказался от крыльев, глаз, чувств. А затем утонул в страхе перед временем, которое безжалостно покидало его жизненный сосуд. Рождаясь уникальными, люди умирают жалкими подобиями их предшественников в телах, исполненных сожалениями, во власти бессознательного бытия. И ты ничем не лучше тех уродливых существ. И сколько бы наш всесильный создатель ни давал тебе незаслуженных попыток пройти этот путь, ты совершишь одни и те же ошибки…

— Бездействие — это главная ошибка! Под маской великой добродетели, избавляющей от страданий, ты ненавидишь свою сестру — жизнь, но ведь вы одно целое!

— Ты слишком глуп, чтобы понять меня…

Оскорбленная, Мортем отворачивается в сторону приближающихся шагов неизвестного.