Неужели снова ты?! (СИ)

— Малышка, посиди, я сейчас коляску привезу. — вышел из машины, даже не удосужившись выслушать мои возражения. Притащив этого инвалидного монстра, открыл мне дверь.

— Дим, можно я сама? — умоляюще взглянула на мужа. — Я не хочу на ней. — обиженно кивнула на коляску.

— Зайка, — Потрошитель сел на корточки, — моя милая, — положил руку мне на колено,

— ты не в том состоянии, чтобы прогуливаться. Ты и до этого еле ходила. В этом, — кивнул на коляску, — нет ничего такого. Давай, — встал и протянул мне руки, чтобы я могла на него опереться. Резкое движение охарактеризовалось ещё более резкой болью, и я практически рухнула Диме в руки. Тот сразу же оперативно усадил меня на это недоразумение и повез навстречу неизвестности.

— Наконец-то этот день настал! — было мне приветствием от максимально счастливой Веры. — Ну что, готовы? — не переставала улыбаться, пока меня накрывала очередная волна.

— Может ты что-нибудь сделаешь? — не имея сил смотреть на мои мучения, шикнул на крестную Дима.

— А что я сделаю? — не поддавшись на провокации, невозмутимо продолжила Вера. Она мой кумир, это точно! — Это схватки, дорогой мой. — ухмыльнулась. — Поехали, оформимся. — повела нас к ресепшену. — Рожать будем сами, никаких показаний для кесарева нет. Я так понимаю, роды будут партнёрские? — посмотрела преимущественно на Гордеева.

— Да. — довольно улыбнулся, заставив меня в очередной раз закатить глаза. Ну что ему там делать?! Сколько раз обсуждали, все как об стенку горох.

После всех стандартных предродовых манипуляций, меня наконец-то оставили в покое. Поясница ныла невыносимо. Не желая сдерживаться, я просто свернулась в комочек рядом с Потрошителем и подвывала ему в плечо.

— Моя родная, — Дима ни на минуту не оставлял меня, — давай я еще раз сделаю массаж. Повернись, зайка. — начал массировать мне поясницу. — Думай о том, что скоро тебе станет легче. Думай о том, что эта боль станет не важна, когда ты возьмешь на руки наших детей.

— Дим, может ты не пойдешь со мной? — спросила о том, что крайне волновало меня в последние часы.

— Зай, мы это уже обсуждали. — не прекращая массаж, мягко ответил.

— Я боюсь, что ты меня потом не захочешь. — на одном дыхании проговорила я и спрятала лицо в ладонях.

— Злата, родная, посмотри на меня, — взял меня за руки и убрал их от лица. — Все вместе, помнишь. — улыбнулся. — Вместе делали, вместе и родим. Я люблю тебя и, поверь мне, точно не перестану хотеть.

— Я боюсь. — жалобно уставилась на мужа, забыв о всех болях.

— Т-ш-ш, — прижал растрепанную меня к себе, — вот поэтому я и пойду с тобой, моя девочка. Я рядом, все будет хорошо. Веришь?

— Верю. — тебе я верю всегда.

Несколько часов и моя жизнь сокращается до слов Веры:

— Тужься.

— Вниз, Злата, не в голову.

— Ещё раз.

Если я сломаю Диме руку, которую уже не отпускаю наверное целую вечность, то я не виновата. Дикая боль. Как можно тужиться по направлению источника боли?! Мазохизм какой-то.

Потрошитель уверенно окутывает меня коконом сосредоточенности; когда Вера не насилует меня коронными «тужься», шепчет мне что-то, успокаивает.

Не знаю, что было бы, если бы он со мной не пошёл. Даже если забыть о физической боли, то это очень тяжело морально.

— Ещё! Сильнее! Злата, вниз! — казалось, прошла очередная вечность, прежде, чем я услышала детский плач.

— Гордеевы, мальчик! — радостно-сосредоточенно воскликнула Вера, не отрываясь от работы: на данный момент от меня.

На грани сознания продолжаю выполнять команды Веры: вероятно, это никогда не закончится. Надеюсь, рука Потрошителя, за которую я вцепилась как в единственный оплот в этом мире, все ещё со своим хозяином, и я её не оторвала в этих агониях.

Новый детский крик и довольное:

— Гордеевы, девочка! — а затем специально для меня:

— Злата, моя хорошая, тужимся ещё раз. — Боже, хоть бы это была плацента, а не неожиданный третий ребёнок! Я больше не выдержу.

Финальный рывок, и я просто откидываюсь на подголовник. Ощущения непередаваемые. Боль нереальная. Это просто жесть!

— Дим, — из последних сил хриплю я.

— Да, моя маленькая. — гладит меня по голове. — Все хорошо. Уже все позади.

— Малыши, с ними все в порядке? — пытаюсь разглядеть Диму полностью расфокусированность глазами.

— Т-ш-ш, все хорошо. И у них, и у тебя. — улыбнулся.

— Дмитрий Александрович, держите, это ваш сын. Два килограмма семьсот граммов, 48 сантиметров, 8 баллов по шкале Апгар. — раздалось над головой. — А это ваша дочь, два шестьсот, 47 сантиметров и 7 баллов по Апгар.

Абсолютно похер на безумную измотанность и боль по всему телу: открываю глаза и вижу самую лучшую картину в своей жизни — мой муж держит наших детей.

— Дай мне. — произношу, не обращая внимания на затуманенные влагой глаза. Дима поднимает на меня взгляд, и я впервые вижу его слезы. С невероятным трепетом кладёт детей мне на грудь и наклоняется рядом.

— Моя родная, моя девочка, — шепчет срывающимся шепотом, — спасибо. Это лучший подарок в моей жизни. Ты и наши дети. — прижался ко мне лбом. — Я так вас люблю.

— Сын и дочка, представляешь? — не веря собственным словам, улыбнулся.