Неведомое

В этих примерах ясновидения во сне на расстоянии мы займемся лишь случаями прозрения событий настоящего времени; случаи угадывания будущего составят уже предмет следующей главы, последней в этой книге. Мы также отложим на время случаи ясновидения на расстоянии в состоянии бодрствования, а также анализ предчувствий. Такие разграничения, безусловно, необходимы для того, чтобы разобраться в исследовании этих фактов.

Уже много лет я занимаюсь изучением этих вопросов. Нижеследующий сон я напечатал в 1889 году в газете «Voltaire»; он был сообщен мне моим другом, парижским журналистом П. Конилем.

I. В 1844 году я был в седьмом классе лицея Людовика Святого. В это время мой дядя, Жозеф Кониль, судебный следователь на острове Бурбоне, приехал в Париж советоваться с врачами насчет опухоли, появившейся у него на шее и постепенно захватившей всю щеку и голову. Он решался на операцию, но врачи откровенно объявили моему отцу: «Без операции он может прожить года полтора, но если делать операцию, то он умрет под ножом хирурга».

Дядя так никогда и не узнал этого заключения. Каждый день изобретали новый предлог, чтобы отсрочить операцию. Однажды, в воскресенье, когда я пришел домой в отпуск, дядя был со мной особенно нежен и, прощаясь, сказал мне: «Поцелуй меня, мы с тобой больше не увидимся». Разумеется, я старался разубедить дядю, потому что очень любил его; потом вернулся в свое училище.

В ночь с четверга на пятницу на той же неделе мне приснилось, будто я нахожусь в Курбвуа, где проживали летом мои родители, а с ними и дядя. В обширной комнате, выходящей в сад, лежал дядя в своей постели под красным пологом; возле него сидели мой отец, мачеха и старая служанка-бретонка Луиза, много лет служившая в нашей семье. Дядя говорил поочередно со всеми. Отцу моему и мачехе он подал несколько советов насчет меня и сестры, и я отчетливо слышал его слова; я мог бы повторить их, — видение так врезалось мне в память, что я до сих пор помню его, точно оно явилось мне вчера. Луизе дядя отдал свой кошелек. Как сейчас слышу рыдание этой преданной женщины. Наступило молчание, потом Луиза заговорила: «Monsieur Жозеф, вот уже три месяца, как вы не можете открыть правого глаза, попробуйте приложить к нему медальку от Орэйской Богоматери, — авось поможет».

Дядя улыбнулся, приложил медаль к глазу, и оба глаза открылись. Дядя был человек верующий. «Мне не прожить и ночи, Луиза, — сказал он, — я это чувствую. Пошлите за священником». Луиза отправилась. Отец мой и мачеха держали руки больного, который продолжал беседовать с ними, причем для меня не пропадало ни единого слова. Потом явился священник. Его оставили наедине с умирающим. Я присутствовал при исповеди, но уже не слыхал слов. Священник вышел; мои родители вернулись с Луизой; скоро началась агония, и я отчетливо видел все ее скорбные подробности. Дядя испустил последний вздох, его не стало… Когда я проснулся, на часах колледжа пробило два. У меня глаза были полны слез. «Сны лгут, наверное, надо ожидать противоположного тому, что снится, — решил я, — мне снилось, что дядя умер — значит, ему лучше».

В воскресенье утром один друг нашего семейства пришел за мной и сообщил мне печальную новость. Когда я приехал в Курбуа, отец передал мне последние наставления дяди… и это было слово в слово то самое, что я слыхал во сне. Пораженный, я спросил отца: «Не говорил ли дядя того-то и того-то?» — «Да, говорил». — «В последние минуты его жизни случилось то-то и то-то?» И я рассказал отцу, что я видел и слышал. Все оказалось верным, точка в точку. «Но откуда ты все это знаешь?» — «Мне приснилось. Скажи мне, папа, в котором часу скончался дядя?» — «Ровно в два часа». — «Как раз в тот час, когда я проснулся!»

В данном случае ум спящего, как будто переносясь на расстояние, видел все, что делается вдали, в комнате умирающего дяди. В другом сне тот же Кониль видел Гавр, хотя никогда не бывал в этом городе, а потом, когда посетил его, то прекрасно узнавал все улицы и дома.

Вот еще несколько примеров такого же порядка, выбранных из присланных мне писем.

II. Несколько раз в моей тридцатилетней священнической деятельности меня инстинктивно влекло к одру моих умирающих прихожан, хотя ранее я даже не подозревал об их болезни. Приведу один только пример.

Однажды в час ночи я вдруг проснулся — мне привиделся один из моих прихожан, в постели, зовущий меня громкими криками. В пять минут я оделся, взял маленький фонарь и пустился бежать к дому больного. На полдороге мне попадается слуга, впопыхах посланный за мной. Прихожу к умирающему, уже потерявшему сознание после случившегося с ним апоплексического удара. Я только успел прочесть отходную, как он скончался. А это был человек здоровенный, крепкий, и в этот вечер он лег спать совершенно здоровым.

Буэн,

почтенный каноник,

кюрэ в Кузе (Дордонья)