Неведомые поля (сборник)

Реморс Кертли не была красавицей, однако ее глаза обладали тем густым, мягким коричневым оттенком, какой можно видеть в сердцевине подсолнуха, а губы при ближайшем рассмотрении оказывались вовсе не такими тонкими, строгими и поджатыми, как это обычно выглядело со стороны… И вообще, она определенно подошла к нему ближе, чем могло считаться приличным для доброй замужней пуританки, и лишь с огромным и полным сожаления усилием воли доктор прогнал искушение и согласился вновь сопровождать ее к постели преподобного. Однако, пока он глядел в эти подсолнуховые глаза, ему в голову пришла мысль.

Ожидая, пока подействует настой диких трав — который, как он знал, должен был не только умиротворить подвергшийся неумеренной эксплуатации кишечник преподобного, но также и наслать на того крепкий сон, — доктор сообщил священнику:

— Боюсь, это была последняя порция лекарственных растений, которые я собрал с помощью моего языческого друга—абенаки. Завтра или послезавтра мне будет необходимо пуститься в путь, чтобы пополнить свои запасы, и я просил бы, чтобы вы позволили вашей жене меня сопровождать. Эти травы растут возле самой земли, а мои глаза уже не те что прежде.

Преподобный Кертли был глуп, но все же не настолько. Поскольку он уже давно убедил себя в благочестивой непривлекательности своей жены, главное его возражение против того, чтобы она провела день в компании доктора Даппера, касалось не того, что она будет там делать, но о чем могут подумать другие.

— Это будет выглядеть неуместно… неприлично, — протестовал он. — Наверняка можно выбрать кого—то другого, ребенка например, чтобы избежать домыслов?

Олферт Даппер горестно пожал плечами (насколько подобное вообще возможно):

— Малыши так редко могут распознать то, что мне нужно, — пожаловался он, — а те, кто старше, не могут увидеть. Миссис Реморс была бы идеальным вариантом, будучи столь, э—э, интимно знакома с нуждами вашего кишечника, а также с предписаниями по точному смешиванию и применению моих медикаментов. Впрочем, если вы все же предпочитаете, чтобы я нанял человека со стороны, потребуется по меньшей мере дать ему некоторые неизбежные разъяснения…

Приемы, работавшие в Амстердаме и Утрехте, сработали столь же безупречно и на Территории Сагадахок. Преподобный поспешно отрекся от этого предложения, заверив доктора Даппера, что он может воспользоваться помощью его благоверной в любой день, когда ему будет удобнее: точь—в—точь как если бы одалживал на время любимую лопату или лошадь. Доктор предложил следующий понедельник, и преподобный Кертли с радостью согласился. Мнения миссис Реморс Кертли никто не спросил, что, по всей видимости, нисколько ее не огорчило.

Когда в понедельник утром доктор Даппер подошел к дому священника, она ожидала его, одетая просто и невзрачно, словно какая—нибудь крестьянка. Не сказав почти ни слова, они тронулись в путь, придерживаясь маршрута, который позволил бы им не попасться на глаза кому—нибудь из поселян, решившему пораньше поработать в поле или возвращающемуся домой после ночи запретных утех и избегающему встречи с поселковым констеблем. Миссис Кертли едва ли могла сравниться с Надвигающимся Дождем в высматривании крохотных листочков, спрятавшихся среди зарослей крапивы или горстки диких ягод в бурьяне на месте заброшенного сада, однако она справлялась неплохо и без труда поспевала за доктором: ширина ее шага свидетельствовала о наличии более длинных ног, чем он позволял себе вообразить. Раз или два, когда он искоса бросал на нее взгляд, чтобы полюбоваться тем, как она, полузакрыв глаза, поднимает бледное лицо к теплому солнцу, она поворачивалась и отвечала ему неприметной улыбкой, какой, однако, он никогда прежде не видел на ее губах. Он подозревал, что, возможно, и никто не видел.

Казалось, она не замечала, что доктор потихоньку, незаметно заворачивает по широкой дуге обратно к небольшому лугу, где ему довелось повстречаться с чудом еще большим, нежели ее улыбка. Однако когда они добрались до края поляны — уже значительно более сухой, чем в прошлый раз, — и уселись рядышком на землю, чтобы подкрепиться сушеным мясом, сыром, ячменным хлебом и легким пивом, которые миссис Кертли припасла для полуденной трапезы, она поглядела поверх скатерти прямо в глаза доктору Дапперу и спокойно сказала:

— Я знаю это место. Ваши травы здесь не растут.

— Это так, мэм, — отозвался доктор, который всегда мог распознать момент, когда ложь была бесполезна. Это умение отличало его от большинства других адептов сего вкрадчивого искусства.

— Тогда зачем вы привели меня сюда? — Миссис Кертли говорила, не повышая голоса и не выказывая никаких признаков тревоги. Можно было бы подумать, что она задает этот вопрос из чистой вежливости, если бы не едва заметно расширенные зрачки.