Неведомые земли. Том 1

Знакомство Марина и Птолемея с Центральной Азией, ставшее возможным благодаря Месу Тациану, кончалось на востоке у «Sera metropolis». До 24 г. н.э. столицей Китая и резиденцией императора был город Сиань на реке Вэйхэ, а позже — расположенный восточнее город Хэнань, у среднего течения Хуанхэ, который теперь называется Лояном. Поэтому подавляющее большинство компетентных ученых, таких, как Маннерт, Рихтгофен, Томашек, Зиглин и другие, отождествляет Сиань или Хэнань с Sera metropolis, в то время как Клапрот считает, что под этим названием следует подразумевать центр торговли шелком Ланьчжоу. Лассен отождествляет Sera metropolis с городом Хами, д’Анвиль — с Ганьчжоу, Рейпо — с Сучжоу, Видаль-де-ла-Блаш и Герини — с Хэнанью, Герман — с Ланьчжоу, Госселин — даже со Сринагаром. Внести в этот вопрос полную ясность невозможно. Употребляемое Птолемеем определение metropolis не может служить бесспорным доказательством того, что речь идет о резиденции императора. Так называли и особенно важные торговые центры. Мы, к сожалению, не знаем, от кого Мес получил свои сведения. Если его информировали послы, то Sera metropolis может означать, конечно, только столицу; но если источником сведений были купцы, то весьма возможно, что они называли так [403] какой-то центр торговли шелком. Для выяснения этого вопроса большое значение имеет соображение Германа,[10] что Мес основывался «не на сообщениях самих путешественников, а на переводе того же древнего китайского источника, легшего в основу гл. 96 Ханьской летописи».[11] Следовательно, Мес, Марин и Птолемей в основном опирались на китайский путеводитель по восточному Туркестану. В этом случае, по мнению автора, не может быть никакого сомнения в том, что под «столицей» подразумевался Сиань, как подчеркивал и Рихтгофен.[12] Отсюда следует, что кругозор Птолемея действительно распространялся до реки Хуанхэ. Это подтверждается и торговыми связями того времени. К тому же Птолемей, несомненно, упоминает о верхнем течении Хуанхэ, называя его рекой Баут,[13] хотя и путает при этом, по мнению Рихтгофена, сведения о Хуанхэ и о Цангпо.

Сообщению, что Sera metropolis находится на расстоянии 18100 стадий (4000 км) от Каменной Башни, верить, к сожалению, нельзя, ибо эта цифра сильно преувеличена и высчитана, очевидно, на основании того, что путешествие продолжалось 7 месяцев. Марин внес корректив, указав расстояние в 36200 стадий, а Птолемей весьма произвольно сократил его наполовину, но и этого явно недостаточно. Поскольку Птолемей и в других своих сообщениях о Дальнем Востоке допускает бесспорные ошибки, помещая, например, исседонов в Таримскую впадину (см. гл. 10), то к его данным вообще следует относиться критически. Но если бы мы даже знали точное расстояние от Серы до Каменной Башни, это нам ничего бы не дало, ибо мы не уверены в том, что следует понимать под часто упоминаемой Каменной Башней и где она находилась. Видимо, это было то место, до которого лично дошел Мес Тациан. Даже Птолемей указывает разные места нахождения Каменной Башни на своей сетке меридианов[14] — один раз 132°, а другой — 135° в.д.

Каменную Башню следует искать, вероятно, у одного из двух главных памирских перевалов: Таунмурунского или Терек-Даваньского, ведущих соответственно от Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи к Тариму. Здесь, видимо, находилась эта Каменная Башня, которую Гумбольдт рассматривает как караван-сарай.[15] Норден считает, что башня была пограничным знаком.[16] Аммиан Марцеллин (см. тексты в начале главы) определенно называет Каменную Башню населенным пунктом (vicum, quem Lithinon pyrgon vocani). Поэтому весьма вероятно, что речь идет о населенном пункте, возникшем в этих безлюдных районах и примыкающем к караван-сараю. Следует учесть, что слово «Ташкент», название знаменитого города, тоже означает не что иное, [404] как «Каменный Замок».[17] Впрочем, для нашего случая Ташкент совсем не подходит, так как он находится слишком далеко на севере. Следовательно, версия, предложенная арабом Бируни (XI в.), будто под Каменной Башней Птолемея следует понимать Ташкент,[18] совершенно необоснованна. Как бы то ни было, но речь могла идти только об особой достопримечательности этой страны. Маннерт, который считал, что башня была «горной крепостью» в стране саков, метко подчеркнул: «Появление каменных зданий в стране, населенной кочевниками, само по себе было фактом необычным».[19]