Неведомые земли. Том 4

В одной из современных работ о Магеллане, которая только по форме напоминает исторический роман, видимо, дается правильное психологическое толкование хода событий: Магеллан при переговорах в Испании честно сослался на виденную им в Лиссабоне карту с проливом, но имя Бехайма он назвал только для того, чтобы придать больший вес своим доводам[1344].

Все сказанное выше как будто не оставляет ни малейшего сомнения в том, что Бехайм не мог видеть Америки до Колумба в районе участка проблематической экспедиции Дулму от 1487 г. или что-нибудь слышать об этом континенте. Если же такое сомнение остается, оно должно рассеяться при прочтении оригинального и остроумного письма Иеронима Мюнцера. Если Бехайм, который в 1492 и 1493 гг. находился в тесном общении со своим соотечественником Мюнцером, и уже тогда что-нибудь знал о земле на далеком западе, это должно было быть известным и королю Жуану II. Но тогда письмо Мюнцера не могло быть написано в подобной редакции. Это обстоятельство подчеркивал также Грауэрт[1345].

Письмо Мюнцера не только является ценным дополнением к письму Тосканелли от 1474 г., но и позволяет установить, что в июле 1493 г. ни Мюнцер, ни Бехайм, находясь в Нюрнберге, не имели ни малейшего представления об экспедиции Колумба, хотя последняя закончилась еще в марте 1493 г. Так как первый отчет о плавании Колумба был напечатан в Риме еще весной 1493 г., то такое неведение, разумеется, вызывает удивление. Действительно ли в Нюрнберге ничего не знали о Колумбе или там, как и в других местах, первоначально предполагали, что генуэзец открыл просто несколько новых океанских, островов, пока не установлено[1346]. Тем не менее первое предположение представляется более вероятным, так как Мюнцер, находясь в Лиссабоне в конце 1494 г., проявил большой интерес к подвигу Колумба[1347]. Тот факт, что в письме Мюнцера, которое, безусловно, было известно Бехайму, нет пи слова о новой земле, открытой на западе, определенно доказывает, что Бехайм в 1492 г. не располагал никакими особыми знаниями, которые не были бы отражены на его глобусе.

Но и другие ровно ничего не знали о подлинном Магеллановом проливе до тех пор, пока его не открыл Магеллан.

Правда, Америго Веспуччи, который совершил четыре исследовательских плавания вдоль побережья Южной Америки[1348], утверждал, что он в 1501 г. достиг 52° ю. ш.[1349] Предположим, что это сообщение было сделано добросовестно и что, по существу, оно верно, хотя этого нельзя признать безоговорочно, учитывая грубые ошибки, допускавшиеся в те времена при определении широты (см. гл. 198). Кречмер, например, считает сообщение Веспуччи «совершенно неправдоподобным»[1350]. Исходя из нашего предположения, можно как будто сделать вывод, что Веспуччи побывал у Магелланова пролива, так как последний начинается под 52°28' ю. ш. Но в действительности об этом не может быть и речи, так как Веспуччи достиг этой широты, о чем он совершенно определенно сообщает в источнике, на большом расстоянии от Американского материка, в открытом океане, где моряки, видимо, заметили землю. Этой землей, по Варнхагену, могла быть Южная Георгия[1351], хотя Бойзен позднее настаивал на Фолклендских островах[1352]. Последнее предположение во многих отношениях представляется более вероятным. Как бы то ни было, и в том и в другом случае экспедиция, которая, дойдя до 52° ю. ш., находилась так далеко от материка, разумеется, не могла заметить Магелланова пролива. Поэтому никогда и не утверждалось, будто первооткрывателем пролива мог быть Веспуччи, сообщения которого вселили в Магеллана уверенность, что он должен найти проход.

Впрочем, ни Веспуччи, ни Бехайм не нуждаются в том, чтобы им приписывали подвиги, которых они никогда не совершали. И без того Веспуччи занимает в истории открытий почетное место как человек, который первым установил огромную протяженность дотоле неизвестного материка Южной Америки. Найденная им земля, в основном совпадающая с современной Бразилией, сначала называлась либо «Terra de Vera Cruz», либо «Земля попугаев», как это видно из различных старинных карт. В 1507 г. немец Вальдземюллер впервые предложил назвать новую землю по имени ее открывателя.

«Так как Америкус (Веспуччи) открыл этот Новый свет, то его можно назвать Америге, то есть Землей Америкуса, или просто Америкой (quem quina Americas invenit, Amerigen, quasi Americi terram, sive Americam nuncupare licet)»[1353].

Так получила свое имя новая часть света — Америка. Несомненно, назвать ее Колумбией было бы более справедливо. Но, когда Колумб совершил свое открытие, и он сам, и все остальные были убеждены, что экспедиция достигла Восточной Азии и открыла только острова. Лишь плавания Веспуччи позволили догадаться, что найдена огромная новая суша. Итак, название Америки, в конечном счете перенесенное на весь двойной материк, нельзя одобрить, но можно понять.