Неведомые земли. Том 4

Почему же португальцы после открытия Сенегала и мыса Зеленого так поразительно долго, в течение нескольких десятилетий, не решались продвинуться значительно дальше на юг? Главная причина этой медлительности заключалась в. том, что они надеялись получить крупные барыши, действуя на уже открытых берегах, что было для них более важно. На Рио-де-Оро португальцам удалось получить в качестве выкупа за нескольких пленных мавров золотой песок, что разожгло в них жажду, наживы. Поэтому они всячески старались подробнее разузнать, какие ценности можно извлечь из прибрежных стран.

Принц Генрих после открытия Сенегала и Гамбии тоже, видимо, в течение ряда лет обращал гораздо больше внимания на эти реки, чем на расположенные южнее, еще не открытые берега Африки. До 1456 г. он пытался прежде всего, как это будет показано в последующих главах, продвинуться по упомянутым рекам в глубь Африки. Принц руководствовался при этом политическими соображениями: для него было очень важно войти в соприкосновение с христианским правителем Эфиопии, в государство которого он ошибочно надеялся проникнуть через якобы найденный «западный рукав Нила»[407]. В 1447–1456 гг., то есть в течение 10 лет, когда угроза нападения со стороны турков была особенно велика, политические и военные интересы инфанта перевесили его стремление к географическим исследованиям. Генрих очень много значения придавал химерической надежде сделать «царя-священника Иоанна» своим союзником в борьбе против ислама. Отсюда понятно, почему инфант, который всегда действовал как «мореплаватель», захотел разузнать, что представляют собой внутренние области Северо-Западной Африки.

Некий Жуан Фернандиш, принимавший участие в экспедиции 1446 г. под командой Антана Гонсалвиша, добровольно высадился у Рио-де-Оро, чтобы проникнуть в глубь страны и собрать о ней сведения. Фернандиш владел языком мавританских азанагов, поэтому его предприятие не было таким безрассудно отважным, каким могло бы показаться на первый взгляд. Семь месяцев провел этот португалец среди кочевых степных племен. О его приключениях, мы знаем только то немногое, что сообщается в приведенных выше источниках. Во всяком случае, Фернандиш, безусловно, был сильно разочарован, когда вместо изобилующих золотом богатых областей обнаружил степи, населенные весьма примитивными обитателями, с трудом добывавшими средства к существованию. У португальца отняли всю одежду, и хотя кочевники обращались с ним неплохо, все же он пережил трудные деньки, пока некий могущественный покровитель, благосклонность которого ему удалось снискать, не приказал проводить его к побережью. Здесь Фернандиша приняли на борт специально посланные за ним корабли и доставили в Португалию.

Однако уже в 1448 г. он вторично отправился в Африку — с Диогу Жильоменом, которому принц поручил заключить договор о союзе с маврами, живущими у мыса Ноя. Фернандиш вторично высадился там на берег, но на сей раз оказался менее удачливым: больше о нем ничего не слышали.

Глава 176. Антонио Мальфанте в оазисе Туат (1447 г.)

…Выйдя в путь от моря, то есть от Хонейна, наш караван поднимался в гору в течение 12 дней, неизменно придерживаясь южного направления. За неделю мы не встретили ни одного человека; вокруг расстилались только песчаные равнины. Мы ориентировались, как в море: днем определяли направление по солнцу, а ночью — по звездам. Через неделю пришли к Табельберту, жители которой очень бедны; пьют они только воду, а едят то, что родит их скудная почва. Злаков сеют они очень мало, но изобилие фиников позволяет им влачить жалкое существование. Так через эту промежуточную станцию достигли мы Туата.

Место, где мы находимся, состоит из 18 поселений, которые обнесены общей стеной и управляются олигархией. Поселения граничат друг с другом, но весьма ревниво охраняют свои права. Путники попадают под опеку того или иного хозяина, который обязан их защищать, не щадя собственной жизни.

Купцы живут здесь в полной безопасности, во всяком случае гораздо спокойнее, чем в таких государствах-монархиях, как Тлемсен и Тунис. Я христианин, но никто ни разу не обошелся со мной неподобающим образом. Здесь еще никогда не видели ни одного христианина. Правда, в первое время по прибытии всеобщее любопытство порой меня тяготило. Все хотели на меня посмотреть и с удивлением восклицали: «Вон тот человек — христианин, а выглядит он точно так же, как мы!» Они действительно представляли себе христиан совсем иными. Любопытство, однако, вскоре было удовлетворено. Я хожу теперь совсем один и не слышу ни одного враждебного слова.

Евреев здесь полным-полно: завися от многих господ, они живут очень мирно. Но у них есть заклятые враги, в страну которых они идти не решаются: филистимляне…[408]