Неведомый город

Даже старый ученый и тот улыбнулся, глядя на веселость друзей.

— А все-таки бесподобные сооружения, — сказал инженер, когда прошел пароксизм смеха.

— Надеюсь, что с ними старая Англия не погибнет, — серьезно проговорил мистер Блом.

— Вы так опасаетесь за судьбу своего отечества? — спросил, оживившись, доктор. — Почему же? Разве у него нет ваших изумительных аэропланов, вашего радиотита и, наконец, ваших других гениальных открытий?!..

— Все есть, любезный доктор, — сказал ученый, впервые применив к доктору это прилагательное. — И Британия сильна сейчас, как никогда. Но надо считаться с реальной действительностью, которая наступит скоро, даже, может быть, скорее, чем мы ожидаем.

— В чем же вы, профессор, видите угрозу для Англии? — предложил вопрос Николай Андреевич.

— В увеличении народонаселения земного шара.

— В росте населения? Объяснитесь же, мистер Блом!..

— Надеюсь, вы не станете отрицать значения роста населения для политической жизни. Особенно ярко оно выступает в тех странах, которые уже подошли или начинают подходить к пределу своей населенности. В наиболее критическом положении находится, как известно, Франция, с трудом удерживающая свое место среди великих держав. В настоящее время население Франции достигает почти 40 миллионов, тогда как ее соседка, Германия, имеет 65 миллионов. Если Франция пока богаче Германии и имеет возможность держать почти такую же армию, то это зависит главным образом от того, что во Франции пропорционально гораздо больше людей в рабочем возрасте, чем в Германии, где относительно гораздо больше детей. А дети, — это — не настоящее, а будущее нации. Когда эти дети подрастут, тогда только это будущее превратится в настоящее со всеми его последствиями. Теперь во Франции рождается круглым числом 800 000 детей ежегодно, а в Германии — 2 000 000, и так как сила смертности по обе стороны Вогезов почти одинакова, то через 30 лет население Германии будет в два с половиной раза больше населения Франции.

— Ага, вот оно что! — сказал Руберг, но сказал это таким тоном, что нельзя было понять, радуется ли он этому обстоятельству или печалится.

— Что касается других великих держав, — продолжал мистер Блом, — то числа ежегодных рождений в круглых цифрах определяются так: Россия — 7 миллионов, Соединенные Штаты — 3 1/2 миллиона, Австро-Венгрия — 1 3/4 миллиона, Япония— 1 1/3 миллиона, Англия — 1150 тысяч и Италия — 1100 тысяч.

— Только миллион сто тысяч, это немного! — сказал доктор.

Мистер Блом, как будто не слыша замечания, продолжал дальше:

— Исходя из данных о рождаемости и смертности населения, а также о движении эмиграции, можно приблизительно определить вероятную численность населения важнейших государств через тридцать лет. В 1942 году Россия должна иметь до 250 миллионов жителей, Соединенные Штаты — 150 миллионов, Германия — 100 миллионов, Япония — 75 миллионов, Австро-Венгрия — 67 миллионов, Англия — 6о миллионов, Италия — 43 миллиона и Франция — 40 миллионов. Очевидно, что Франция уже не в состоянии в близком будущем удержать свое место одной из могущественнейших держав Европы и должна довольствоваться приблизительно тем значением, какое ныне принадлежит в совете народов Италии. Зато тевтонскому могуществу суждено непрерывно расти. И Англия, великая Англия должна отойти на второй план по сравнению с своей немецкой соперницей.

— Но нет! этого не случится, — с энергичным жестом перебил свои мысли мистер Блом, сверкая глазами. — Страна, давшая миру таких мыслителей, как Бокль и Дарвин, таких ученых, как Фарадэй и Дэви, таких гуманных политиков, как Гладстон и Асквит, не может и не должна погибнуть! Я в этом порукой!

Русские поражались чувству глубокой любви к родине, сквозившей в речах старого ученого.

— Вы, сыны России, счастливее меня, — обратился он к трем друзьям. — Вам, а не кому другому, принадлежит будущее. Через тридцать лет ваша страна будет иметь население в четверть миллиарда и вам суждено властвовать над миром. Счастливы будут те страны, которые сохранят вашу дружбу. И несчастны, обречены на окончательную погибель те, что поднимутся против вас!..

В словах мистера Блома слышалось столько горечи, столько затаенной скорби, что было видно невыносимое страдание этого патриота от сознания, что не его родина, а другая, чуждая ему страна займет в будущем первенствующее положение среди мировых держав.

А в среде русских чувство удивления сменилось чувством глубокого уважения к этому старцу, страдающему за будущность своего отечества.

— Что вы, мистер Блом, — пробовал утешить его инженер. — Ведь Англия еще сильна. Она владеет многочисленными колониями, с которыми ее население будет стоять на одном из первых мест в европейском концерте.

— Колонии не думают о старой Англии. Они заботятся о себе, а не о метрополии. Что поможет моему отечеству удержать первенство еще на несколько десятков лет, так разве вот это, — и он кивнул головой на дирижабли, — да и то до тех пор, пока германские шпионы не заберутся сюда.