Невеликий комбинатор

Средние Косяки были форпостом цивилизации посреди тайги. В отличие от окружающих деревень они имели собственную железнодорожную станцию. А посему жили суматошно, как и положено привокзальному поселку. Соответственно, здесь имелись и все основные приметы современности. Центральная площадь бугрилась асфальтом. Над местным двухэтажным «Белым домом» из красного кирпича болтался выцветший трехцветный флаг. И конечно, на каждом углу стояли ларьки с шавермой…

Жизнь в поселке Средние Косяки провинциально-старательно кипела. Местные жители плескались в суетливом потоке событий. Они как бы и не подозревали о существовавшем в нескольких километрах параллельном исправительно-трудовом пространстве. А оно все-таки существовало. Вырвавшийся из его липких объятий Карл Ильич Теплов добрался до окраины Средних Косяков в полдень. Он отвык от воли. Тем не менее вступать в новую жизнь было необходимо. В этом условно-свободном мире у него имелись очень важные дела. Перед решающим нырком в пучину цивилизации Карл Ильич присмотрелся и принюхался. На первый взгляд и нюх ничего подозрительного не обнаружилось. Но остальные чувства, особенно шестое и седьмое, подсказывали, что мир непоправимо изменился. Неизвестно, в какую сторону. Но сильно…

Теплов вошел в поселок и остановился. В окне ближайшего дома появилось и замерло за компанию его собственное отражение. Он немного подумал и оскалился. Однако зловещие кресты на щеках были отмыты. А без них оскал превратился в просто скептическую улыбку. Очищение кожи от уголовного наследия преобразило легендарного Теплого в никому не известного гражданина Теплова. В новой, изменившейся жизни он снова стал никем. Как много лет назад, еще до знакомства с органами государственной безопасности. Казалось бы, этот печальный факт должен был испортить новоиспеченному гражданину настроение. Однако за худощавыми плечами Карла Ильича была такая жизненная школа и такие знания о людских слабостях, что он даже без наколок чувствовал себя хозяином любого положения.

Карл Ильич перестал корчить рожи пыльному стеклу и сунул руки в карманы. У его ног лежала несколько запыленная и привычно грязноватая страна. И ее предстояло освоить и покорить. Для человека, ставшего легендой на Колыме, это не составляло проблемы. Единственная сложность заключалась в адаптации к современности. Ее нужно было завершить быстро. Желательно до встречи с прокурором, когда-то тоже носившим фамилию Теплов…

Первый контакт с эрой компьютеров и олигархов состоялся в грязноватом привокзальном переулке. Карл Ильич свернул туда в поисках дороги к железнодорожной станции. И остановился. Странно одетый подросток стоял возле плохо покрашенной металлической будки. Судя по знакомым очертаниям, это был киоск «Союзпечати». А судя по вывеске — нет. Теплов недоверчиво сложил буквы в слова. Буквы оказались заграничными. Слово — смутно знакомым. Пронзительный шепот стряхнул холодные капли осеннего дождя с ближайших кустов:

— Кока-кола?!

Подросток оторвался от изучения разноцветной витрины и обернулся на необычный звук. Теплов изумленно присвистнул. Вполголоса. Чтобы не испугать ребенка. Но здесь, на воле, его никто не знал. Его здесь не боялись. Вместо того чтобы ошалеть от столкновения с легендой Колымского края, прыщавый пятнадцатилетний акселерат равнодушно сплюнул и снова уставился на ядовито-красочный ассортимент. Карл Ильич облегченно расхохотался. Внедрение в современность стартовало неплохо. Жизнь начиналась с чистого листа! Он энергично потер друг о друга розовые, хорошо вымытые ладони и шагнул по направлению к идеологически взрывоопасной вывеске.

Навстречу ему услужливо распахнулся убийственно многообразный мир нерусских товаров. Потрясение оказалось велико. Уверенная поступь Теплова тут же превратилась в мелкие шажки. Из глубины души выполз полузадушенный хрип. Звериное рыло капитализма пялилось на Карла Ильича с витрины преступными этикетками «Марлборо», «Кэмел», «Наполеон» и той самой идеологически вредной кока-колы!!!

— Штоха! — просипел он, еще не веря в крушение социалистической морали.

Конечно, до зоны доносились разные слухи. В том числе и о победоносном возвращении на просторы Родины проклятого капитализма. Но легендарный зек никогда не прислушивался к пустой болтовне. Это его должны были слушать. Слушать очень внимательно. И бояться… И вот теперь он оказался не готов к переменам. Выйдя на свободу через каких-то двадцать пять лет, Теплов попал в чужую страну!

— Штоха! — машинально повторил он.

Прыщавый туземец покосился на странного дядьку и поддакнул:

— Стопудово! Тариться надо в маркете! Голимое палево!