Невеликий комбинатор

— Какая-то это не такая капуста, — философски заметил Гнида, пряча нос в воротник. — Папа, нас кинули!

Моченый широко распахнул волосатые ноздри и мужественно втянул смрад позора. Разложившиеся кочаны источали его в таком количестве, что можно было угробить батальон морской пехоты США. Единственный глаз пахана наполовину вылез из орбиты, наливаясь кровью и разрушительной ненавистью. Вставная челюсть хищно лязгнула, и барак огласил дикий рев:

— Шпидагузы-ы-ы!!![11]

Старожил зоны, бывший пограничный пес Вялый, высунул нос из своей утепленной конуры, втянул воздух и насторожил уши. На зону имени Чернышевского накатывали перемены. Как всегда — не в лучшую сторону. Пахло от них дурно. Вялый почуял это первым и тоскливо завыл, отползая обратно в глубину конуры.

Внеочередной сходняк авторитетов, посвященный нарушениям корпоративной этики со стороны питерских партнеров, закончился быстро. Без лишних прений и формализма. Моченый покрепче пристегнул протез ноги и поднялся:

— Раз такое западло, соскакиваем сегодня. Всей кодлой. Будем рвать Питер!

— Корову[12] брать? — робко поинтересовался Гнида.

Пахан дернул головой, словно получил пулю в затылок. Он медленно обернулся и внятно процедил сверху вниз:

— Я тебя… мудозвон трудный[13]

, если что — схаваю!

Авторитеты понимающе побледнели. Моченый вхолостую вставной «кормушкой» не щелкал. Раз уж он обещал сожрать верного кореша, то любого другого пахан проглотил бы в натуре, за компанию. Стать гарниром к самоходной говядине никому не улыбалось. Опять-таки по тундре ходили легенды о том, что Моченый на последнем соскоке «схарчил» стаю песцов. А потом — и собственную ногу. Сходняк забился на нары, обреченно собираясь в путь. Видимо, для многих — последний.

Слух о неотвратимом побеге едким дымом расползся между бараками. Зона имени демократа Чернышевского содрогнулась. Страх спаял отмороженных зеков и злобных вертухаев в дружный лагерный коллектив. Боялись все. Одни — того, что пахан убежит, другие — что не убежит. Но в основном всех интересовало, КАК он это сделает. И сколько жертв при этом образуется среди ни в чем не повинных автоматчиков и сторожевых собак. Не говоря уже о попавшихся под горячую руку простых смертных.

Ночь навалилась на слабоисправительное и не сильно трудовое учреждение, как толстый коренной африканец на оцепеневшую блондинку. Шустро, неотвратимо и целиком накрыв своей черной сущностью белые крыши бараков. Кум интуитивно самоустранился от участия в приближающемся катаклизме еще до отбоя. Он забрался в дальний угол собственного кабинета, скрывшись от всевидящих глаз портрета президента. Тот смотрел со стены проницательным взглядом чекиста на хитрые маневры пожилого майора. Кум достал из сейфа литр вкусной импортной водки и нахлебался до глубокой отключки.

Рядовые вертухаи тоже рисковать не собирались. Новые рыночные отношения, наконец докатившиеся до Колымы, не располагали ни к героизму, ни к идиотизму. Поэтому на деньги, тонко и цивилизованно подсунутые Гнидой в конверте, дежурная смена постреляла вдоволь. На другом конце зоны. В воздух. Как бы провожая заслуженного авторитета в деловую командировку. Моченому сообщать о формальном характере пальбы не стали. Дабы не обдирать налет блатного романтизма с замшелого папиного менталитета. Пахан поначалу втягивал голову в плечи и рычал в сторону караульных вышек:

— Хр-рен вам, звер-ри!

Потом он трусцой дохромал до заботливо проделанной дыры в колючей проволоке. Так и не обнаружив ни одного врага, которого можно было загрызть ради свободы, он немного разочаровался. Хотя в его прощальном хрипе сквозь одышку все же пробились нотки удовлетворения:

— Бздя-ят!..

Наутро зона проснулась. Кум похмелился, не выходя из конспиративного уголка. После чего попытался организовать погоню. Потомственный проводник розыскного пса Вялого с собачьей фамилией Хвостов бегать по тайге отказался наотрез.

— Один не пойду! — категорически заявил он. — А у Вялого — чумка.

Кум проверил. Действительно, пес из конуры не вылезал, жалобно покашливал и демонстрировал желающим горячий сухой нос. Может, и симулировал. Но талантливо.

Майор устало ругнулся:

— Шланги гофрированные!

В принципе, погоня могла обойтись двумя машинами. Все равно одна дорога вела из зоны в лес, а вторая — в тундру. Больше деваться нарушителям режима было некуда. Но облава на беглых зеков без собаки теряла необходимый антураж. Опять-таки речь шла о Моченом. То есть могли и не найти. Тогда пришлось бы отчитываться за бесцельно сожженный казенный бензин. Кум огорченно плюнул на опостылевшие догмы совкового периода и пошел писать бумаги на досрочное освобождение пяти потрясающе примерных заключенных. Если эти суки не попадутся. А заодно и ориентировки на розыск пяти особо опасных рецидивистов — если попадутся. 

Глава 17 Добро пожаловать, или Но пасаран!