Невенчанная губерния

Помощнику начальника Донского ОЖУ

Ротмистру Щеколдину.

Довожу до Вашего сведения, что 10–15 апреля с.г. (точно установить не удалось) в каменном карьере возле села Семёновки состоялась встреча представителей нескольких подпольных групп с.-д. — направления. Они избрали Юзовский комитет РСДРП, в который вошли Батов, Залмаев (о которых я сообщал ранее), некто Чижиков с Богодуховского (подлежит проверке) рудника, с ним же некто Сергей и ещё трое. Их фамилии или клички установить пока что не удалось.

На встрече говорили о провалах последних месяцев, предложили новые меры конспирации: создавать партийные группы из пяти человек — не больше, чтобы члены разных групп до поры между собой не встречались. Кроме того, про всякие сборы и встречи будут оповещать в последний день или накануне и указывать не окончательный адрес, а только пароль и место связника, который этот адрес может назвать непосредственно перед встречей. Если таковое получится, то мне трудно станет работать. В руководство, которое больше знакомо с делами других групп и вообще, меня не избирают пока, не смотря на мои старания и даже намёки. Деньги получил своевременно. Жду указаний. Агент «Кобылка».

…Степь томилась в июльском зное. Солнце растекалось по выгоревшему небу. Яркие краски весны давно пожухли, пустырь за шахтой побурел, мурава на склонах балки стала похожей на рыжеватую щетину. Красивая, но бедная пора цветения давно ушла, и степные травы, отдав все соки молодым, сытым зёрнам, теперь купали их в тепле, закаляли в горячем мареве.

Серёжка взбирался по косогору от здания вентилятора, сшибая ботинками гранёные стебли подорожника и ершистые головки щирицы. Когда выбрался из балки и свернул с тропы, трубный гул вентилятора переломился, стал глуше, вроде бы его опустили под землю. Сергей искал, где бы присесть. Его ботинки, когда свернул с дорожки, сразу покрылись сизым налётом, который осыпался с пахучего полынка. Выбрав местечко, где нет колючек и репейника, поставил полегчавшую жестяную маслёнку, сбросил сумку с инструментом и уселся на землю, приминая шелестящий подшерсток типчака и пырея. Не удержался, завалился на спину, раскинул руки, жмурясь на солнце. Благодать!

Ни тебе мастера, ни тебе механика! А то спокойно пожрать не дадут. Всегда найдут работу…

А степь гудела, расстарались сонмы кузнечиков, недовольно ворчал шмель, но все эти звуки вливались в неумолчный, утробный гул шахтного вентилятора, от которого и в посёлке не скрыться, к нему можно только привыкнуть.

Однако солнце настырничало, стараясь проникнуть под опущенные веки, да и в животе бурчало. Он повернулся на бок, достал из сумки с инструментом узелок. В нём, кроме горбушки хлеба и пары картошек, был свежий огурец и кусок солёной рыбы. Не хуже, чем у многих семейных.

Что и говорить, братаны выбивались в люди. Шурка вот уже почти два года работал слесарем, ни одного дня не ходил в учениках, потому как не хуже некоторых выполнял слесарную работу. Придёт время — и он, Серёга, выпросится в слесари или в кузню. Тянуло его к пылающему горну. Жили они теперь не в казарме, а в семейном бараке, у матери Романа Саврасова. У неё же и харчились. Платили, конечно. И ей помощь: у Ромки теперь своя семья.

Однако лёжа на боку есть неудобно. Парнишка сел, по-татарски подобрав под себя ноги. Ему видны были шахтные надстройки, терриконик, копёр, глухая стена парокотельной и кучи шлака возле неё. Только что это? Под стеной в тенёчке кто-то сидит. Неужто мастер? Как ни присматривался, слепящее солнце мешало разглядеть человека, что пристроился в короткой тени под закопчёной стеной.