Never Finished: Unshackle Your Mind and Win the War Within

Он объяснил, что есть только два варианта. Первый вариант - спуститься на шесть миль и вернуться в Поул-Каньон. Второй вариант - продолжать подниматься еще девять миль в сторону тропы, где нас может встретить моя команда. Все это не стало для меня неожиданностью, ведь мы ехали по узкому синглтреку. Всю ночь я искал различные тропы, которые могли бы предложить выход, но не увидел ни одной. Единственная тропа, которую я видел, - это та, по которой я шел, и я знал, что здесь, на ничейной земле, меня никак не сможет достать ни автомобиль, ни квадроцикл, ни что-либо подобное. Я также точно знал, что здесь нет вертолета, который бы вывез мою жалкую задницу. Единственным выходом было выбраться на собственных силах.

Возвращаться в Поул-Каньон было нельзя, потому что, несмотря на мое плачевное состояние, я не собирался бросать гонку. Каким-то образом я все еще был готов, поэтому вместо того, чтобы терять километраж, я решил продолжить восхождение. Это уже не была гонка. Это была война, и я был ранен, но не терял надежды, что в конце концов медики приведут меня в чувство и я смогу продолжить борьбу.

Ночь сгущалась вокруг нас, пока мы преодолевали расстояние. В некоторых местах тропа была достаточно широкой, чтобы поставить ноги одну перед другой. Обрывы материализовались из теней без предупреждения. Дыхание по-прежнему давалось с трудом, и я не переставал думать о Джоне Скопе, молодом жеребце весом в два метра 225 фунтов, который умер от отека легких во время моей третьей "Адской недели".

Я шаркал ногами вперед, облокачивался на шесты, закрывал глаза, и тут на палубе бассейна появлялся он, лихорадящий и бьющий молотом, страдающий от пневмонии и поздней стадии отека легких. Его кожа была почти прозрачной, глаза пустыми, дыхание неглубоким, как у меня. Он выглядел хрупким, как фарфор, но не собирался сдаваться. Когда он снова присоединился к заплыву на гусеницах, он был слаб, потому что едва мог дышать, и через несколько минут его нашли на дне бассейна и не смогли реанимировать.

Скоп стремился стать "морским котиком" любой ценой, и я всегда буду уважать его за это. Я бы поступил так же. В жизни есть вещи, которые требуют мышления "даже если я умру". Иногда приходится идти туда, но то, что находится по другую сторону горы, должно быть тем, чего ты хочешь больше всего на свете. Как бы я ни хотел, но финиш в Моабе 240 не соответствовал моим ожиданиям. Я добился достаточно, чтобы завершение гонки ничего не изменило в моем отношении к себе, и мне не нужно было умирать ради этого.

К тому времени я уже подозревал, что у меня высотный отек легких (ВОЛЛ) - опасное состояние, при котором легкие наполняются кровью и плазмой. Это вариант того, что случилось со Скопом, и он может случиться с любым человеком в высокогорье, даже с опытными альпинистами, на относительно небольшой высоте. Я находился на высоте около десяти тысяч футов, то есть не так уж и высоко, но, поскольку я уже пробежал более двухсот миль, я был восприимчив ко всему и ко всем.

Когда до вершины пика и следующего пункта помощи на отметке 201,4 оставалось менее трех миль, на тропе нас нашли медик и два члена моей команды. К сожалению, медики ничем не могли мне помочь. Мне оставалось либо продолжать идти пешком до пункта помощи, либо остановиться на тропе по пути, где нас ждала машина. Я знал, что после следующего пункта помощи будет длинный спуск, и, несмотря на то, что чувствовал себя хреново, я думал, сможет ли мое тело восстановиться. Потом я поймал себя на мысли.

Меня часто принимают за мазохиста. Некоторые люди думают, что я преодолеваю боль и иду на неоправданный риск ради спорта или зрелищ, но это не так. Я отжимаюсь гораздо сильнее, чем большинство, но делаю это не для того, чтобы нанести себе травму или произвести впечатление на других, и уж точно не хочу умереть. Я делаю это потому, что тело и разум не перестают меня удивлять. В моем состоянии я не мог пройти 16,5 миль. Последние девять казались почти невозможными, потому что я думал, что достиг своего физического предела, но когда я искал его, я находил больше. Когда бы я ни сталкивался с трудностями, когда бы ни был вынужден искать дополнительные ресурсы, чтобы удержаться на плаву, всегда находилось нечто большее. Вот почему я езжу по этой линии: потому что эти темные моменты редки, сыры и прекрасны. Однако в тот вечер я чувствовал себя так погано, как никогда раньше, и понимал, что любая дополнительная нагрузка на организм может стать для меня переломным моментом. Когда мы добрались до места, я сошел с дистанции, чтобы обратиться за медицинской помощью, что, согласно правилам, означало автоматический DNF's.