Неверная. Костры Афганистана

К моему удивлению, он оказался намного выше ростом, чем мне представлялось, и лицо у него было кроткое и доброе. Рука, конечно, выглядела странновато – словно Бог приставил к телу взрослого руку ребенка, но, к счастью, она была левая, и, значит, можно было здороваться с ним не опасаясь никаких неловкостей.

Взрослые завели между собой вежливый разговор, и я, вертясь рядом, узнал, что накануне вечером Хазрат встречался в Кабуле со своим деловым партнером, у которого и провел ночь. Оказалось, муж моей сестры мастерит из дерева всякие интересные вещи, такие интересные на самом деле, что они даже пользуются спросом. В Хаир Хана он, например, подарил моей матери красивый коричневый сундучок с вырезанными на нем цветами и поющими птицами.

К сожалению, Дауда, сына моей сестры, мы не увидели, поскольку он остался в Кунаре, с бабушкой, но Мина пообещала, что в следующий раз его обязательно привезет.

И, говоря это, быстро взглянула на мужа, словно испугавшись чего-то, но он кивнул головой, и она снова заулыбалась.

Хазрат Хусейн успел вполне мне понравиться, хотя я видел его совсем недолго, – наверное, еще и потому, решил я, что мы теперь были родственниками.

* * *

Пока взрослые следили, как моя мать и Шир Ахмад исполняют неках, мы, дети, оставались на улице, ибо таковы правила.

Братья Джахида тут же устремились в канаву перед домом – там валялась дохлая кошка, а мы с Джахидом ушли за угол, туда, где нас никто не мог увидеть, поскольку он собрался научить меня курить.

Сигарета была вонючая и совершенно кошмарная на вкус, но я знал, что надо привыкать, поскольку в этой жизни, если я стану когда-нибудь мужчиной, меня будет поджидать еще много кошмарных вещей. Таких, как лысина, сказал Джахид, и еще того хуже, проснешься, например, однажды утром – а ты уже и не мужчина.

– У тебя очень красивая сестра, – заявил Джахид, стараясь выпустить изо рта дымное колечко. – Скажу тебе даже, что… если б ее не похитили, я бы сам был не прочь на ней жениться – мы ведь кровная родня, и все такое.

Я посмотрел на Джахида – блуждающий глаз, ленивая нога, коричневые пеньки вместо зубов – и подумал, что, решись моя сестра принять его предложение, я бы своими руками отдал ее талибам.

– Ну, как твоя работа? – спросил я, желая сменить тему, пока двоюродный брат мой не забылся и не завел своих грязных разговоров о сестре, которую я едва успел обрести.

– Пока не очень, – признался он, – но я учусь. И начальник говорит, что отправит меня скоро на какие-нибудь компьютерные курсы.

– Шир Ахмад уже ходит в компьютерную школу.

– Да, за этим будущее, – кивнул Джахид. – В Кабуле сейчас нет офиса, где не было бы компьютера. И ты не поверишь, сколько порнухи там можно найти. И фотографии, и целые фильмы, с такими видами секса, о каких ты в жизни не думал, – женщины трахаются с мужчинами, женщины трахаются с женщинами, мужчины трахаются с мужчинами, женщины трахаются с карликами, женщины трахаются с собаками, и я видел даже, как женщины вставляют кабачок себе…

– Фавад!

Голос моей матери прозвучал громко, словно она была совсем рядом, и мы с Джахидом спешно загасили сигареты.

– Держи, – сказал он, вручая мне жевательную резинку, которая обещала вкус банана, а на деле имела вкус пластмассы. Тоже совершенно кошмарный. Мы продавали их на Чикен-стрит иностранцам по доллару, что лишний раз подтверждало – люди купят у тебя все, если состроишь достаточно скорбный вид.

* * *

После совершения обряда неках мы распрощались с Миной, которой пора было ехать домой, к своему ребенку.

Мы никак не могли оторваться друг от друга, и это было и радостно, и печально. Но потом Хазрат Хусейн дал матери номер своего телефона, чтобы мы могли звонить, когда пожелаем, и прощальные объятия наши стали больше радостными, чем печальными.

Шир Ахмад вернулся к себе домой, а мама – к нам. В свой новый дом она должна была перебраться назавтра, после свадебного застолья, а я – еще только через неделю, по причине, о которой ничего не хотел знать.

Мать предположила, что эту неделю – пока она будет занята тем, о чем я не хотел знать, – я, возможно, предпочту провести в доме тети.

Сильнее ошибиться она не могла, даже если бы старалась.

– Мам, когда я был в этом доме в последний раз, отец Джахида ударил меня по голове кувшином, кто-то из детей написал мне в кровать… и давай еще вспомним о том, что от тетиной еды ты чуть не умерла. Не знаю, с чего это тебе в голову взбрело… ну ладно, я понимаю, что ты сейчас не можешь думать как следует, голова твоя больше занята новым мужем, чем счастьем твоего сына – и его шансами дожить до конца недели…

Мать только улыбнулась мне – да, сильно же она изменилась с того дня, когда плюнула под ноги сестре и ушла из Хаир Хана! – и ласково провела рукой по моим отрастающим волосам.

– Хорошо, Фавад, убедил. Если Джорджия будет не против и пообещает присмотреть за тобой, можешь эту неделю провести здесь. Заодно и попрощаешься со всеми…

* * *

У нас в Афганистане есть такая пословица: «Сегодня перед тобой друг. Завтра – брат».