Неверная жена. Заберу тебя у него

- Я, наверное, не по-научному скажу, сделай скидку танцору. Это звезды, связанные гравитацией, с одним центром притяжения.

- Хмм… интересно.

- Они разные бывают. Практически одинаковыми или абсолютно непохожими, отличаться массой и размерами. Случается, что две звезды находятся бок о бок, но они друг к другу никак не относятся. И центр притяжения разный. Рядом! Но никто, чужие! Смекаешь?

- Понимаю, - шепчу.

Ох, как понимаю.

- А те звезды, с которыми они связаны вообще в другом месте, - тихо заканчивает мысль.

Он тоже поворачивается и обнимает меня левой рукой. Между нашими глазами не больше пятнадцати сантиметров. Его горячее дыхание легонько обдувает мои горящие щеки.

Тихо смеюсь.

- Ты всем здесь это задвигаешь, да?

- Я ни с кем здесь не был, кроме тебя, - говорит серьезно.

- Так я и поверила, - снисходительно смотрю на него.

- Не хочешь не верь.

Обижается и снова укладывается на спину.

Вдыхаю влажный ночной воздух и перевожу взгляд на небосклон.

- А я верю в то, что, когда люди умирают, они превращаются в звезды. Ты можешь любоваться на них издалека, можешь даже попробовать дотянуться. Но в жизни не дотронешься.

- П*здец, - произносит он сдавленно и вздрагивает.

- Когда папа умер, я часто смотрела в небо, чтобы найти его звезду, - пожимаю плечами. – Представляла, как он со мной разговаривает.

- Чушь это всё, - говорит Матвей резко. – Тебе так было легче.

- Возможно, - соглашаюсь. - Я просто скучала по нему. Сильно. Зачем тебе это все рассказываю?

- Говори.

- Мы с ним были не очень близки. Знаешь, он из тех отцов, что всегда на работе. Главное, обеспечить семью. Когда уехала учиться в восемнадцать, мы даже не созванивались. Общались через маму. А когда он внезапно умер…, - на глаза накатываются слезы. - Я вдруг поняла, что всё. Поздно. Поэтому и придумала себе сказочку про звезды.

Матвей задерживает дыхание. И тяжело сглатывает воздух, выдыхая, словно комок внутрь проталкивает.

- Что с тобой? – удивляюсь.

Резво разворачивается ко мне, нависая сверху.

- Все нормально. Дай попробую. – хрипло произносит, хватая у меня конфету. Откидывает ее и целует жадно, забирая сладкий вкус с языка. Наглая рука закрадывается под толстовку и сжимает через футболку грудь, выбивая протяжный стон из моего рта.

- Вкусно, - шепчет, облизывая губы.

- Матвей, - останавливаю. – Секса у нас больше не будет.

- Конечно не будет, - улыбается. – Я тебе не дам.

Заливаюсь смехом, обнимая его за плечи, и расслабляюсь. Снова ухватываюсь завыступ, чтобы пересидеть немножечко.

- Любишь его? – спрашивает как-то устрашающе.

- А ты ее? – дерзко смотрю ему в глаза.

- Я первый спросил, - сжимает больно грудь.

- А-аай, - кричу. – Ты что сумасшедший?

- Значит любишь, - говорит, отстраняясь.

Резко встает.

- Поехали.

Поднимаюсь с покрывала и надеваю кроссовки. Идем обратно к машине, больше не держась за руки и не разговаривая.

Первым делом в автомобиле Матвей включает горячий воздух и греет руки.

- Отвези меня к машине, - говорю ровно.

- Без проблем, - отвечает холодно.

Обратную дорогу стараюсь не смотреть, кутаюсь в его толстовку и наслаждаюсь исходящим от нее запахом. Его запахом.

Между нами так много противоречий, что дух захватывает. Возраст. Мой муж. Его девушка. Мы в принципе разные. Абсолютно. Почему тогда внутри включается ступор, когда приходит мысль, что мы больше не встретимся?

Что заявит Леша, когда мне придется рассказать об измене? Что выдаст мама? А его мать? Господи, а как быть с Марком? Чувство вины перед сыном захватывает меня так, что я соскальзываю с выдуманноговыступаи снова начинаю лететь в пропасть.

Нервы на пределе, моя душа как рваная рана кровоточит и просит о помощи. Ногти врезаются в ладони так, что практически раздирают кожу. И слезы уже не получается сдерживать. Они льются по щекам дорожками, скатывающимися вниз.

- Твою мать, - кричит Матвей громко и останавливается на ближайшей обочине.

Включает аварийку. Выдирает меня с кресла к себе на колени.

- Прости, я осел, - шепчет на ухо.

Всхлипываю и врезаюсь ногтями теперь в его руки. Его лицо краснеет, но он терпит и только тяжело дышит.

Бью его по груди, словно он виноват в чем-то. Но так легче.

- Тшш, - обхватывает запястья. – У тебя истерика.

- Иди к черту, Матвеев, - ору. – Или Андреев, кто ты там?

- Как хочешь называй, только успокойся.

Он так близко. Его так много. Крепкого тела, рук, запаха, вкуса, что волна снова уносит меня в океан похоти и желания, словно прибитую к берегу лодку.

Его губы тянутся к моим, захватывают их с рыком, вылетающим из груди, и дальше снова создается проклятая вереница из всхлипов, стонов, сброшенной на пол одежды и шуршащей упаковки от презерватива, который он быстро раскатывает по всей длине твердого члена. Направляет его в меня и толкается бедрами, языком облизывает заострившиеся соски.

- Это в последний раз, - шепчу ему зло, насаживаясь до упора. Руками упираюсь в рельефный пресс.

- Ага, - произносит быстро, раскачивая меня на себе. – Я понял. В последний.