Неверное сокровище масонов

Об этих кладах записи есть: там написано, где клад зарыт, каким видом является и с каким зароком положен… Эти клады страшные…

Павел Мельников (Андрей Печерский). В лесах.

Удивительное дерево – сосна. Нет для неё ни зимы, ни осени. Трещит ли мороз, льют ли холодные ноябрьские дожди, она равнодушно зеленеет посреди всеобщего царства увядания. Недаром, где-то на Востоке, её считают символом бессмертия. Не мрачноватую тёмную ель, а лёгкую светлую и в то же время могуче непоколебимую сосну.

Усадьбу Перси-Френч засадили именно сосной. Как рассказал мне словоохотливый вельяминовский старожил, было это уже после войны. Сама усадьба долго стояла заброшенной, потом её разобрали на кирпич. Построили в деревне клуб, ещё что-то. Когда это было, уже никто не помнил. Подошедшая на наш разговор старушка соседка только качала головой:

– Родители наши ещё что-то знали, а мы уже ничего не застали. Я ещё помню дубовый лес вон там, на горе, где была усадьба. Его в войну весь вырубили. Тот лес, что сейчас уже после войны сажали. А усадьбу я уже не застала.

Бабушке было крепко за семьдесят. Значит, тридцатые годы она еще помнит. Другой собеседник был помоложе её лет на пятнадцать:

– Я те сосенки, что сейчас на усадьбе, и сажал, ещё школьником. Там пустырь был. Щебёнка, ямы – пахать нельзя. Вот и засадили сосенками.

Барыню уже никто не помнил. Была то ли немка, то ли англичанка. Строга очень. Коротка память человеческая. И века не минуло, всего-то лет восемьдесят, а уже забыли и бар, и их усадьбы. Немного погодя, наверное, так же забудут колхозы и их председателей. Во всяком случае, фермы в селе стоят полуразрушенные и пустые. Одну из них, крайнюю, уже разбирают на стройматериалы какие-то жгучие, как южное солнце, брюнеты. Словно некий неумолимый рок висит над этой страной. Строить, рушить, опять строить, чтобы потом снова разрушить…

Я смотрел на широкий бугор в километре от села. Место красивое, привольное, вся округа, как на ладони. На вершине лес, в котором исчезала асфальтовая дорога. Эта трасса шла в посёлок Дружба. Всё-таки недаром я провёл так много времени над отцовскими картами. Мне не нужно было задавать лишних вопросов. Этот посёлок в самом сердце бывших лесных владений госпожи Перси-Френч возник лишь в советское время, как и дорога к нему. До революции здесь был самый настоящий медвежий угол, где обрывались все пути. Была лишь одна небольшая лесная дорога, через которую можно было выбраться на Симбирский тракт к Тереньге. К тому самому дому, из которого, если верить моей юной спутнице, бесследно исчезли в 1917 году значительные ценности.

– Там за горой у речки барский сад был, ещё сейчас следы остались, – вдруг вспомнил старик, – мой отец рассказывал, что, когда барыня приезжала, ей стелили ковровую дорожку от дома до самого этого сада. Там у неё беседка была. Она любила в ней чай пить.

А всё-таки хорошо, что усадьбу засадили именно соснами. Красивое дерево, символ бессмертия.

В весеннем лесу было пустынно и тихо. Трава ещё не отросла, и следы былой жизни проглядывали среди стройных золотистых стволов. Вот где-то здесь всё и случилось. Я остановился на опушке леса и огляделся. Красивое место! У меня впереди был прекрасный день. Неторопливая прогулка по лесу с бумагой и компасом, когда можно сколько угодно предаваться мечтаниям.

Помню, в детстве мне ужасно хотелось посмотреть фильм «На графских развалинах». Завораживающее название вызывало в воображении самые романтические и таинственные картины. Чудилось во всём этом что-то готическое: лунные замки, привидения, несметные сокровища. И сладко замирало сердце в предвкушении неведомого.

Фильм я, в конце концов, посмотрел, он мне не понравился, а вот ощущения от его названия остались со мной на всю жизнь. И вот я теперь очередной поворот судьбы забросил меня в самый центр загадочной истории, где были и сокровища, и сказочно богатая принцесса из страны эльфов, и заброшенная усадьба. Больше месяца я добирался сюда через тишину библиотек, шуршание старинных карт и мрачноватое величие архивных чертогов. Действительность не обманула меня, я оказался в месте красивом, уединённом и романтическом. Где ещё жить прекрасной тайне, как не в этой сонной лощине, окружённой лесами? Впечатление немного портила асфальтированная трасса, проходящая прямо по краю бывшей усадьбы, но и она была пустынна и призрачна, как аллея заброшенного парка.

В Талмуде написано: «Даже сорок гонцов не догонят человека, который пустился в путь, плотно позавтракав». Во всяком случае, так утверждал один мой знакомый раввин. Вот и теперь я решил последовать его мудрому совету. Выбрал место на опушке, достал из наплечной сумки хлеб с салом и поудобнее прислонился спиной к стволу старой берёзы. Она, наверное, была ровесницей росших вокруг сосен, но выглядела гораздо солиднее.