Неверный муж моей подруги, часть 2 (СИ)

Потерянный, неверящий — вспыхнувший мощью тысячи солнц, когда он понимает, что это я.

Вздрагиваю, и он инстинктивным движением привлекает меня к себе.

Словно боясь, что я сбегу.

Над нами раскалывается небо.

Ослепительная вспышка молнии, разделяющей небо на две половины, оглушающий грохот, в котором не слышно, что за слова слетают с его шевелящихся губ, я делаю шаг назад, попадаю каблуком в трещину, он подламывается — и руки Германа единственное, что не дает мне упасть.

А потом он целует меня.

В абсолютной всепоглощающей тишине.

Я закрываю глаза, и моих век касается солнечный свет.

Я дома.

Наконец-то дома.

Здесь пахнет розмарином и холодными мшистыми камнями.

— Я тебя нашел, — глубокий низкий голос окутывает меня теплом.

Я тебя нашла.

После. Ты знал?

После. Ты знал?

Герман выходит из машины и поднимается по ступенькам к витражной двери новенькой высотки элитного жилого комплекса. Здесь невероятно красиво — много зелени, укрытой стеклянными колпаками, которые выглядят так, словно перенеслись из фантастических книг о колонизации Марса. Они защищают спрятанные под ними лимонные, мандариновые и апельсиновые деревья от ноябрьского мрачного холода. Вдоль дорожек — чугунные скамеечки и беседки в стиле ар-деко. Все окна общей лестницы украшены витражами, а сам дом — кораллового оттенка, словно сложен из розового туфа. Первые этажи занимают уютные кафе и магазинчики, в центре двора фонтан.

Это действительно классный дом, и я даже немножко завидую Полине, что теперь она здесь живет. По словам Германа, из окна ее квартиры видно парк и реку, а еще она двусторонняя — и с утра в спальне можно встречать рассветы, а вечером в гостиной — провожать закаты.

Наверное, бывает возраст, когда уютное жилье с красивым видом начинаешь ценить даже чуточку больше хорошего мужа. Я уже совсем рядом с этим возрастом — еще неизвестно, что бы я выбрала, предложи мне Герман вместо себя такую вот квартиру!

Это я шучу.

Потому что мне очень нервно.

Мне всегда очень нервно, когда он поднимается к Полине.

Не то чтобы я думаю, что он может передумать и остаться с ней…

Смешно.

Но все равно — он как будто возвращается в свое прошлое, и мне иррационально страшно, что это прошлое выплеснется за пределы уже утекшей воды в Лете и захватит наше настоящее. И снова придется проходить все заново: его развод, мой развод, суды за опеку над детьми и дележку имущества.

И внезапное безумие Игоря, который прямо во время заседания нарушил наши договоренности и потребовал моих детей себе.

И только себе.

Потом были мучительные переговоры — сначала самостоятельные, а потом, когда я устала от перепадов его настроения и оскорблений перемежающихся мольбами вернуться — с медиатором. Слишком молодой на мой взгляд парень с равнодушной улыбкой, представившйся конфликтологом, мне жутко не нравился. И еще меньше мне нравился его совет поговорить с почти бывшим мужем наедине.

«Иначе это затянется на годы».

Я согласилась.

— Зачем? — спрашивал меня во время той встречи Игорь. — Зачем ты затеяла развод? Разве я мешал тебе встречаться с твоим Германом? Я ведь… сказал тебе. Делай, что хочешь, только останься со мной. Лана…

— Ты знал? — у меня холодели пальцы. — Как долго ты знал?

Он не отвечал. Он смотрел в сторону, уже не пытаясь сдержать слез, разъедающих солью воспаленные глаза. Взял мою руку, положил себе на щеку и так сидел долго, очень долго. И плакал.

Мы все-таки договорились, что мальчишки остаются с ним. Дома.

И с Зоей.

— Все равно они были чаще всего с ней. А ты…

А я могла приезжать к ним, когда хочу, брать их к себе, когда хочу. Хоть каждый вечер приезжать и укладывать их спать. Если хочу.

Это было больно и страшно — особенно, когда я представляла, что скажут друзья и знакомые. Мать, которая не забрала себе детей — кукушка, наркоманка, тварь.

Но все оказалось даже хуже. Это люди говорили, когда я не приезжала к детям. А когда приезжала — они с удовольствием сплетничали о том, что я все еще сплю с бывшим мужем. Иначе почему выхожу от него поздно ночью? И даже Герману не забывали докладывать, чтобы знал, что изменница однажды — изменница навсегда.

— Господи, какие идиоты, — качал он головой, стирая очередную анонимку из телефона. — Неравнодушные идиоты!

Я много плакала в те дни.

Возвращаясь от детей и молчаливого Игоря, который больше ничего не просил с момента, когда мы получили свои свидетельства о разводе. И даже завел короткий роман с Зоей, после которого ему пришлось искать новую няню.

А я ехала в такси каждый такой вечер и не могла не чувствовать холодного ядовитого сомнения, разъедающего сердце.

Заходила в квартиру, которую Герман снял для нас в центре, на одинаковом расстоянии до двух домов, в которых остались кусочки нашей души — два у меня и один у него — и он по моему лицу все понимал.