Неверный муж моей подруги, часть 2 (СИ)

Он всегда встречал меня в те дни дома. Чайник уже был горячий, на диване ждал плед, а в вазе — цветы. И я только недавно начала понимать, насколько многим ему приходилось жертвовать, чтобы быть дома в этот момент. Насколько много важных дел отменять и передвигать, чтобы встретить меня, налить чая с лавандой в огромную чашку и, укутав в плед, усадить себе на колени. Прислониться щекой к щеке, гладить длинными пальцами мою татуировку на запястье.

— Может быть, пора перебить твой Nevermore? — спрашивал он.

— На что?

— На Always.

— Не хочу, — упрямилась я. — Не хочу терять ни одного шага из нашего долгого пути друг к другу.

Эта близость спасала меня тогда.

Я знала, что нашла человека, который по-настоящему понимает меня.

А потом пришла моя очередь.

Маруся, спокойно пережившая и суд, где ее спрашивали, кого она больше любит — маму или папу, и переезд, и новую школу, и новость о том, что я теперь ее новая мачеха, однажды взбрыкнула и решила по полной программе использова обещание Германа приезжать к ней по первому требованию.

Она требовала в шесть утра и в три часа ночи. Она требовала посреди учебного и рабочего дня, она требовала приехать и помочь ей с домашкой или приехать и найти книгу, которая затерялась во время переезда. Она даже требовала приехать, чтобы поделиться с папой половинкой пирожного — ведь она всегда так делала, почему не сейчас? Ведь он сказал, что ничего не изменится, и он готов быть рядом с ней всегда! Она хочет сейчас!

Герман держался.

Он никогда, ни разу не высказал недовольства — даже Полина уже начала одергивать дочь, а он говорил, что давал обещание не для того, чтобы от него отказываться.

И выполнял его.

— Полина сказала, что мужем я был хуже, чем стал приходящим отцом.

— А ты что?

— Напомнил, что медиатор говорил то же самое. Так часто бывает.

Сначала он держался и рядом со мной, но когда я стала его заставать ночами сидящим за кухонной стойкой в компании бутылки виски — даже не сняв мятой рубашки! — мне пришлось вмешаться.

И заставить его говорить.

Ледяного Германа, прячущего злость и обиду, на которые он не имел права, как ему казалось, за щитами своей сдержанности.

Я пробовала и так, и этак.

Чай с лавандой, секс на стойке, безобразный скандал — не помогли.

Зато помогло забрать ключи от машины, взять его за руку, усадить в черный «лексус» и разогнаться до немыслимой скорости. Я ночами даже по привычным маршрутам боялась водить, а тут надо было найти трассу с минимумом светофоров.

Мне было страшно до одури. Казалось, я проплавлю напряженными пальцами руль насквозь, так я за него цеплялась, вдавливая педаль газа.

Но Герман сдался.

Заорал: «Останови, дура!»

Долго и яростно целовал, слизывая кровь из прокушенной от напряжения губы.

А потом сел за руль и сам разогнался, собирая все возможные штрафы за превышение.

С тех пор позволял мне встречать его после этих внезапных поездок к дочери и просто целовать. Целовать виски, на которых уже слегка пробивалась седина, острые скулы, твердую линию челюсти, упрямые губы и веки, скрывающие черноту глаз.

Он распахивал глаза — и меня поглощала эта чернота, поглощала без остатка.

Как всегда.

Иногда я ездила с ним.

Оставаясь в машине — Маруся обычно недолго держала Германа у себя.

Ей было важно проверить, что он по-прежнему приезжает, как обещал.

Вот как сегодня.

Только сегодня кое-что изменилось.

Витражная дверь подъезда открывается и оттуда выходит Полина.

Кутаясь в палантин, она направляется прямо к машине.

После. Все пройдет

После. Все пройдет

Мне хочется запереть дверь машины и сделать вид, что меня тут нет — только кукла в полный рост с лицом Ланы, которую Герман возит с собой на случай, если соскучится.

А еще лучше — перебраться на водительское место и рвануть прочь, снося ворота этого прекрасного элитного жилого комплекса.

Но я, к сожалению, взрослый человек, поэтому пересиливаю холодящий спину ужас и выхожу из машины навстречу подруге.

Бывшей, видимо.

Бывшей же, да?

Полина останаливается в нескольких шагах, пристально меня разглядывая.

Словно заново знакомясь. Не как с Ланой — давней подругой, с которой было выпито много литров всякого горючего и с пузыриками, оплакано немало мужиков, мелодрам, смертей книжных героев и порванных колготок и оборжано того же самого — еще больше.

А как с любовницей своего мужа.

Бывшего.

С прошлого понедельника — окончательно бывшего.

С новым заявлением в загс мы пока не торопимся, переживая мгновения звенящей тишины после сошедшей на нас всех лавины.

Да и зачем?

Никого еще этот штамп не спас, нам ли не знать.

Мы друг у друга есть и без него.

Полина выглядит неплохо. Я бы рискнула сказать, что все произошедшее даже пошло ей на пользу. Она резко перестала одеваться как Жаклин Кеннеди и перешла на стиль богатых эко-активисток. Светлая просторная одежда, обувь без каблуков, натуральные материалы.

Женщина без возраста — и, кажется, следующие двадцать лет намеревается такой оставаться.