Невероятная и печальная судьба Ивана и Иваны

Рамона, мне вчера приснился дивный сон,
Рамона, с тобой мы прочь уехали вдвоем.
Мы тихо уходим прочь
От завистников всех вдали,
И влюбленные парочки, дочь,
Завидовать нам бы могли.

Рамона выросла во Вьё-Абитане и жила с матерью. Как и та, обучилась кинезиотерапии и работала в Центре реабилитации в Карукере. Но на этом сходство между матерью и дочерью заканчивается. Лилиана посещала, в зависимости от времени года, лишь праздники Пресвятой Девы да обычные вечерни, вечно перебирала четки и два раза в месяц преклоняла колени на причастии, должным образом исповедовавшись в своих малочисленных грешках. Рамона же была секс-бомбой, пожирательницей мужчин. Она тут же решила заполучить Ивана, пусть преступника, но зато преступно красивого – ростом под два метра, с узкими бедрами и атлетическим телом под этими, прямо скажем, не самыми стильными шмотками.

Для начала она пригласила его выпить по стаканчику, подав на закуску кровяную колбасу и соленые – в самый раз – чипсы. Этого оказалось недостаточно, и тогда она позвала его на ужин, а потом они вместе долго смотрели телевизор. И снова ничего. Около полуночи Иван благочестиво поцеловал ее в лоб и ушел к себе. Но однажды вечером она не выдержала. Накинув фривольный халатик, который откровенно намекал на аппетитное содержимое, она постучалась к Ивану. Тот открыл дверь, и, поскольку как раз переписывался в телефоне с Иваной, встретил ее довольно неучтиво:

– Ну, чего тебе опять?

– Там грабитель! – выдохнула Рамона. – Клянусь, ко мне проник какой-то злодей!

Иван вздохнул, но тем не менее вооружился ручкой от швабры и пересек лестничную клетку. Войдя в квартиру соседки, он сразу понял, что в маленькой студии царят покой и порядок, а грабителю прятаться негде. Он пожал плечами.

– Вот видишь, тебе показалось. Здесь никого нет.

Рамона же буквально набросилась на него и со всей страстью поцеловала взасос. Ничуть не удивившись, он отстранился и усадил ее на кушетку.

– Я все объясню, – мягко начал он.

– Что именно?

– Я люблю одну девушку и не могу ей изменять, – серьезно сказал Иван. – Понимаешь, она будто часть меня, и мы все время вместе.

Рамона глядела на него во все глаза, явно ошарашенная.

– Что это за бред?

Она и правда не понимала. Она же не просила у него ни денег, ни обещаний. Только немного удовольствия. Он был не первый, кто любил другую, но не мог устоять перед соблазном.

Иван же предпочел удержаться от опрометчивого шага и удалился в свою квартиру, чтобы не поддаться чарам Рамоны. На следующий день после полудня у завода «Карифуд» остановилась полицейская машина, оттуда вышли двое вооруженных полицейских. Войдя в цех, они направились в ту его часть, где Иван методично заполнял картонные коробки маленькими баночками.

– Это ты Иван Немеле? – спросили они. – Рамона Эскудье обвиняет тебе в изнасиловании.

– Но я ничего не сделал… – залепетал ошеломленный Иван. – Я ее и пальцем не тронул!

Вот уже все работники предприятия стянулись к месту действия, образовав у ворот небольшую толпу. Не слушая Ивана, полицейские потащили его наружу и грубо запихнули в машину. По приезде в участок Пуэнт-а-Питра офицер зачитал ему пункты обвинения, а затем его бросили в клетку с толстенными железными прутьями. Он решил, что надо успокоиться и рассуждать здраво. Нужно как можно быстрее связаться с мсье Винёем. Но тот не был готов прийти на помощь – его не радовали повторяющиеся «шалости» клиента. Около шести часов вечера с Иваном пришел пообщаться какой-то толстяк, разодетый в пух и прах, с фотоаппаратом, удобно устроившимся на его брюхе.

– Снова ты, Иван Немеле. Теперь, значит, в насильники подался.

– Да я ее не трогал! – попытался возразить юноша.

Толстяк пожал плечами и, не спрашивая у Ивана разрешения, направил на него объектив.

Будем кратки. В одно и то же время произошло два взаимоисключающих события. Сначала портрет Ивана снова украсил первую полосу местной газеты «Тропикана», предваряя статью, в которой его представляли чуть ли не как врага общества номер один. А потом Рамона, к которой вернулся здравый смысл, забрала свое заявление. Ивана отпустили. Однако после такого грандиозного скандала его не захотели брать обратно в «Карифуд».

– Что это за мир такой, а? – вопрошал он себя в полном отчаянии. – Друзья бросают тебя без объяснений. Девушки ложно обвиняют. Журналисты пишут невесть какие небылицы. А люди готовы сделать из тебя котлету. Дайте мне пару тонн взрывчатки – и я разнесу этот мир к чертям.

Но на самом деле он не представлял, что теперь делать.

Роскошные виды, открывавшиеся направо и налево по ходу автобуса, ничуть не облегчали его состояние. Честно говоря, он попросту не замечал их. Не приучен он был обращать внимание на красоты природы: море, небо, деревья – все это было для него столь же знакомо, сколь и безразлично. Как собственное тело.