Невероятная история Макса Тиволи

Пометьте себе, доктора, – я проходил обследование только сегодня утром. Я всеми силами избегаю медиков, особенно с тех пор, как стал маленьким мальчиком. Однако в позавчерашнюю грозу я простудил горло. Какоето время таблетки и улыбки помогали скрыть заболевание, и все же долго терпеть муки, глотая стряпню миссис Рэмси, было невыносимо. Мне оставалось лишь стонать и строить довольные гримасы. Даже собака испугалась моей зверской улыбки. А ты, Сэмми, продолжал беспардонно дразниться. Поэтому меня отвели в маленькое бунгало в престижной части города, в комнату без окон, где были развешаны плакаты с меняющимися картинками и лежали мотки марли. Миссис Рэмси, эта добросердечная женщина, окружившая меня заботой, чмокнула меня в щеку и сказала, что скоро вернется. И я почти на целый час остался наедине с марлей и медсестрой, следившей за картинками.

Доктор Харпер был веселым человеком с одеревеневшим лицом, как у ведущих голливудских актеров. Он осмотрел мое горло, потом недоверчиво покосился на меня и наконец заговорил:

– Болит, наверное?

– Не-а, все нормально, я горло простудил.

Доктор покачал головой и записал что-то в блокнот.

– Дело не в горле. Тут что-то совсем другое. Такого я еще не видел, – хмыкнул он.

Не может быть! Полсотни докторов пускали мне кровь, прописывали пилюли, пичкали слабительным, кормили потогонными лекарствами, били током – и не обнаружили того, что этот человек заметил в первую же минуту! Я выдержал проверку последователей Раша, Томсона, Грэхэма, Флетчера и Фрейда; неужели я, умудренный речной окунь, лениво обходивший все острые крючки, попался на удочку какого-то провинциала? Я старый человек и не разбираюсь в современных методах, а ведь вполне возможно, что в новом столетии открыли особые рентгеновские лучи, способные вывести на чистую воду таких, как я. Хотя вряд ли подобное оборудование найдется в захолустье… Я подавил желание пуститься в объяснения и сидел смирно, словно послушный ребенок.

– Надо провести несколько процедур, – с загадочной улыбкой произнес доктор.

Меня пробил озноб, а доктор измерил мой вес, рост, длину различных костей, осмотрел глаза и уши, задумчиво вслушался в стук моего лживого сердца. Я тоже записал все показатели, хотя и понимал, что врач не сможет определить, что за прошлый год я уменьшился на два дюйма, потерял соответствующий вес, а мои гениталии напоминают крохотный хвостик. Пытаясь сбить доктора с толку, я наврал ему о предыдущих заболеваниях, приписав себе операцию по устранению детской грыжи, хронический бронхит и целый букет разнообразных аллергий. Он же тем временем пытался развеселить меня шутками, которые я совершенно не воспринимал, – мысли мои витали далеко, я боялся, что удушливый кашель выдаст меня врагам, как бывает с героями детских детективов.

– Что ж, я все понял, старик. Пошли к маме и папе.

– Она не моя мама. А мой отец погиб.

– О, – вздрогнул доктор.

– Что вы хотите ей сказать?

Доктор усмехнулся и взъерошил мои волосы.

– Я хочу рассказать ей все.

Они провели в кабинете добрых десять минут, а меня снова оставили ждать в приемной – помертвевшего от страха, придумывавшего способы прервать их разговор. Я хотел было симулировать приступ желтой лихорадки, однако лишь глупо усмехнулся: я бы выдал себя с головой, ведь эту болезнь победили еще до 1900 года. В следующий миг из холла донесся смех, и они вернулись, причем раскрасневшаяся миссис Рэмси выглядела помолодевшей и веселой. Мне дали зеленый леденец, завернутый в бумагу; миссис Рэмси записала название романа, который советовала почитать; доктор Харпер взял записку, подмигнул и, помахав рукой, удалился. Не успел я понять, что произошло, как мы уже вышли на залитые вечным солнцем улицы моего очередного родного города. Я положил конфету в карман – к таблеткам, которые незаметно стянул в кабинете доктора. И наконец миссис Рэмси огласила мой приговор.

В окружении таких людей, как доктор Харпер, меня не раскроют никогда. Он выявил у меня симптомы ранней стадии паротита. То бишь свинки. Детского заболевания. Будь шарлатан прав, меня бы ждали распухшие гланды и недели постельного режима. Однако горе-врачеватель, разумеется, ошибся. Вы когда-нибудь видели, чтобы свинкой заболевали в шестьдесят лет?

Миссис Рэмси отвела меня в аптекарский магазин, где купила мне плитку шоколада, ролики и серебристый пистолет, похожий на тот, что когда-то был у Хьюго. Тебе, Сэмми, она взяла твою любимую жвачку. Себя миссис Рэмси развлекла изучением стендов с косметикой. Похихикав над выставленными образцами, она выбрала помаду волнующего оттенка и два карандаша для бровей. Затем, нахмурившись, осмотрела прилавок с флакончиками и в конце концов узнала у красноглазого продавца, что ее любимый одеколон вышел из моды и поставляется лишь по специальному заказу.

Я спросил у нее название.

– «Редивива», – вздохнула миссис Рэмси.

Я достал рецепт, предварительно внеся туда некоторые изменения. Она ничего не заподозрила. И мы прогулялись в фармацевтический отдел, где юный симулянт стал гордым обладателем калия, хинина и симпатичной голубенькой бутылочки с морфием. Мы живем в золотом веке.