Невероятная покупка олимпийской чемпионки (СИ)

Потревоженный наемниками, Минсоу, сотый раз проклял день, когда отец ткнул его носом в газетное объявление и сказал: «Если не хочешь преподавать русский язык в академии, как я, тогда стань охранником. Работа не пыльная, и зарплата высокая». Отец видел сына учителем в военной академии Императорского флота Японии, но Минсоу, получив высшее педагогическое образование, бил баклуши. Правда, совсем недолго.

Вовлеченный в незаконные операции, Минсоу, крутился как белка в колесе. Он стал орудием в руках жирного директора компании, безукоризненно элегантного и всегда пахнущего виски. Роль посредника в грязных делах порядком надоела Минсоу. Он бы с радостью все бросил и выполнил желание отца, став его коллегой, но из-за неудачной операции с клеткой, превратился в раба. Единственная возможность обрести полную свободу и вырвать из лап мафиози младшего брата — это вернуть тридцать семь жадеитов некому Кацу. С ним Минсоу ни разу не встречался лично. Тот руководил, посылая таких же рабов, как и Минсоу. Конечно, они носили белые рубашки и считали себя успешными людьми, но для Минсоу все они были обычными марионетками.

Одна неудача влекла за собой другую. Минсоу, благополучно провернув для Каца крупную сделку в порту Владивостока, по другому поручению находился в Козьмино. Уставший как собака, он должен был передать любовнице бывшего директора викуний[17] полушубок. Не застав женщину дома, он собирался снять номер в отеле и хорошенько выспаться, так как совершенно не спал двое последних суток. Но тут позвонил Нобу и взорвал новостями изнемогающий от передряг мозг.

Минсоу принципиально ходил в джинсовой рубахе и удобных брюках. Деловая одежда, по его мнению, резко контрастировала с мелированным удлиненным каре, небритой бородой, и невыгодно подчеркивала желтовато-смуглую кожу, унаследованную от матери.

Раздосадованный, что не успел ни душ принять, ни сменить рубашку, Минсоу и думать забыл о сне. Опять за руль. Опять решать проблемы, связанные с жадеитами. Но больше всего Минсоу беспокоило похищение Златы Маркизовой. Ведь это преступление. Это не бездушные камни перевозить, пусть и ворованные.

Минсоу бросил в багажник розовую коробку с белым бантом и, закурив, сел за руль. У него уже в привычку вошло обдумывать план действий с сигаретой в зубах. Без сигарет в голову ничего не лезло, а с табачным дымом через легкие в кровь и в голову поступали порой наполеоновские планы.

Неприметная бледно-васильковая «Mazda» тронулась с места. Стрелка спидометра перепрыгнула двузначные отметки. Свежий морской ветер бил в лицо, трепал легкую рубашку и запутывал волосы, и Минсоу, давя на газ отнюдь не из-за страсти к быстрой езде, несся подстать ветру.

Сигарета не внесла ясности в его запутанное положение. Окурок вылетел на обочину.

Пока Минсоу вглядывался в асфальтную ленту, Злата сквозь кромешную тьму леса пробиралась к берегу реки.

От боли хотелось выть на луну. На ногу невозможно было наступить, чтобы не испытать чудовищный болевой шок. Все плыло перед глазами в мутном зеленом тумане. Как во сне, когда бежишь от догоняющего монстра и не можешь проснуться, так и Злата не могла избавиться от страхов, леденящих сердце. Слабость во всем теле съедала последние крохи веры в спасение. «Нет, я не вынесу этого», — плакала она, не имея возможности вытереть слезы. С носа до самого подбородка через полоску скотча текла жгущая слизь — из глаз горячие слезы. Злата спотыкалась и падала лицом в прошлогоднюю гнилую листву. Она елозила носом по шершавым листьям и отчаянно смыкала руками, не теряя ни минуты драгоценного времени. Если вытереть нос кое-как удавалось, то попытки высвободить руки оставались безуспешными.

Нобу и Ючи разделились и, подсвечивая каждый своим телефоном, искали за чернеющими кустами и деревьями светлую футболку Златы.

Злата то прыгала на одной ноге, то становилась на вторую и в муках бледнела, падая на землю. Ползла, волоча за собой ворох листьев, упираясь плечом и здоровым коленом. То не слышала ничего кроме биения своего сердца, от которого, казалось, едва не лопались барабанные перепонки. То словно летучая мышь, навострившая локаторы, отчетливо слышала за спиной свирепое дыхание азиатского бодибилдера. Прислушивалась, прячась за стволами высоких осин, и сквозь темноту по треску сухих веток определяла место нахождения Нобу. Ясным днем они оба отчетливо могли бы видеть друг друга. Злату спасала ночь, укрывая от преследователя своей черной шалью.

Убежать Злата не могла. Не оставляя следов уползти к берегу тоже. Бесшумно передвигаться тоже не могла. Ей оставалось только одно — залечь в ложбинку за густыми кустами и молить Бога о спасении. Нобу приближался слишком быстро. Стиснув зубы, Злата пошла так, словно у нее ничего не болело. Осторожно, медленно. Нога подворачивалась, и только скотч не давал стонам вырываться наружу.