Невероятное. История преступления, в которое никто не поверил

Мы встретились с Мэйсоном у полицейского участка Линвуда в декабре 2015 года и разговаривали в той же комнате, где он допрашивал Мари семью годами ранее – сидя за тем же столом, по которому жертва стучала кулаком, настаивая на том, что ее действительно изнасиловали. Мэйсон объяснял свои сомнения тем, что менеджер проекта «Лестница» упомянул о желании Мари переехать в другую квартиру, и скептицизмом Пегги, высказанным ею на следующий день после изнасилования.

– Эти люди знали о ней гораздо больше, чем я, – сказал Мэйсон.

Мэйсона не наказали за дело с Мари. В последующие годы его служба в полиции была признана заслуживающей одобрения.

– Думаю, на такой работе у каждого, сколько бы он ни прослужил, найдутся за плечами случаи, которые могли бы повлиять на карьеру. Которые закаляют или что-то вроде того, – сказал нам Мэйсон. Случай с Мари научил его быть более открытым, свободным в мышлении, сомневаться, когда это нужно. – Никто не приходит в правоохранительные органы только с единственной целью положить конец гонениям на кого-то.

Мы спросили Мэйсона о Пегги.

– Она сообщила информацию, которая, по ее мнению, была важной, – ответил он. Она считала, что поступает как добропорядочный гражданин. Мэйсон был благодарен ей за звонок. Вся вина за то, что он воспользовался информацией не так, как нужно, лежит исключительно на нем. – Я понял ее неправильно.

Мы спросили о Мари. Мы рассказали Мэйсону, что она задумывается над тем, какую роль сама сыграла во всей этой истории и каких ошибок могла бы избежать.

– Никаких ошибок. Просто я виноват. Вот и все, – ответил Мэйсон. – От нее не требовалось убеждать меня. Это я должен был во всем разобраться, а я не разобрался.

– Когда вы вспоминаете об этом случае, что вам кажется самым неприятным? – спросили мы.

– Несколько фактов, – вздохнул он. – Но, возможно, самое неприятное это… это представлять себе, через что пришлось пройти Мари, когда она рассказала о случившемся. Да…

– Вы часто вспоминаете о ней?

Прошли пять, десять, пятнадцать секунд, а Мэйсон продолжал молчать. Словно собирался с мыслями. Лишь через полторы минуты он заговорил снова:

– А можно выйти?

– Конечно.

– Мне просто нужно выпить воды.

И он вышел из помещения.

Вернувшись, Мэйсон продолжил:

– Да, часто вспоминаю. В разное время по-разному. В течение дня, посещая родственников в другом штате – в зависимости от многого. Вспоминая о Мари, я в основном думаю о том, чем она занимается сейчас. Надеюсь, с ней все в порядке.

Постановление суда о признании Мари виновной в подаче ложного заявления было аннулировано весной 2011 года. Папка с делом была опечатана, все упоминания о нем удалены. Но Мари понимала, что если стереть историю, это не значит, что она не повторится. Поэтому в июне 2013 года она подала иск о нарушении гражданских прав против Линвуда в Окружной суд США.

– Может, после этого они изменят свои правила, чтобы ни с какой другой женщиной больше так не обращались, как со мной, – говорит Мари.

Среди ответчиков были городская администрация; два полицейских детектива – Мэйсон и Риттгарн; некоммерческая организация «Кокун Хаус», осуществлявшая проект «Лестница»; и менеджеры проекта, Джана и Уэйн. В иске заявлялось, что полицейские допрашивали Мари, не зачитав ей права; что департамент не подготовил своих сотрудников к работе с жертвами изнасилования; и что «Кокун Хаус» действовал сообща с полицией, не предоставив ей адвоката. Адвокаты ответчиков ответили на это, что, когда полицейские доставляли Мари в участок для опроса, она не была под арестом. Мари могла свободно перемещаться, поэтому детективы не были обязаны соблюдать правило Миранды. «Кокун Хаус» же признал, что Джана и Уэйн не помогли Мари найти адвоката. Но это и не входило в их обязанности, утверждали юристы.

Один из аргументов защиты имел особое значение. В случае успеха он мог бы развалить все остальные обвинения. Мари слишком долго ждала, прежде чем подавать иск. Юристы защиты утверждали, что срок подачи заявления о нарушении гражданских прав на федеральном уровне – три года; и этот срок следует отсчитывать от августа 2008 года, когда Мари допросили и когда ей было предъявлено обвинение в подаче ложного заявления. Это было основание для отклонения иска.

Мари этот аргумент казался нелепым.

– Невозможно что-либо сделать, когда тебе не верят, – говорит она. Она что, должна была подать иск до того, как арест О’Лири стал основанием для его подачи? Тем не менее такое заявление озадачило ее адвоката Х. Ричмонда Фишера. Он сравнил ситуацию Мари с ситуацией пациента, который спустя годы узнает, что во время операции ему из раны забыли извлечь тампон. Закон не должен наказывать пациента за бездействие в течение срока, прошедшего с момента операции до обнаружения этого факта. Точно так же закон не должен наказывать Мари, беря в расчет время от ее задержания до ареста О’Лири.