Невероятные приключения Фанфана-Тюльпана. Том 2

- Во-первых, - запинаясь читал Амур Лябрюни, который хорошо знал англоманию герцога, - некая Дютильё, Маргарита, которую также зовут Гитта ля Рамон, простите меня, мадам (это относилось к Агнии де Бюффон), так вот предполагается, что она ухаживала за господином Тюльпаном, но я к сожалению должен сообщить, что она является старшей сестрой офицера седьмого инженерного полка Андора Дютильё, письмо которого имеется у меня - вот оно, монсиньор. В нем содержатся не очень лестные для вас оценки.

- Ну и что из этого? - спросил герцог, прочитав письмо. Он был страшно обижен не только из-за того, что там отмечалась его неспособность занять трон Франции, но и потому, что он в этом письме именовался также трусом, простофилей и карнавальным шутом. Читая из-за его плеча, Агния де Бюффон не могла удержаться от восклицаний, выражавших гнев и возмущение, и именно к ней прежде всего обратился герцог:

- И что из этого? В какой мере мнение, выраженное этим мерзавцем, и не адресованное непосредственно Тюльпану, его компрометирует?

Он повернулся к Лябрюни, чтобы услышать ответ.

- О! Ни в коей мере, - вкрадчиво сказал Лябрюни, поднимая письмо, которое герцог бросил на пол. Однако это мнение разделяет девица Дютильё, которая служила кухаркой у одного из моих людей и не скрывала своей антипатии... осмелюсь ли я сказать.

- Хватит этих доносов! - воскликнул герцог.

- Несомненно, все это простые совпадения, но досадно, что такие совпадения вполне определенным образом характеризуют господина Тюльпана. Какого черта он общается, причем тайным образом, с людьми, которые не слишком хорошо к вам относятся?

- Что значит "людьми! - сказал герцог, не давая обмануть себя искусственными построениями, сочиненными Лябрюни - Нет никаких "людей"; есть только девица Дютильё, брат которой, насколько я знаю, в настоящее время в Нормандии, если он действительно служит в седьмом полку.

И добавил, рассердившись на Лябрюни, который заставил его читать неприятные для него вещи:

- Если вы все это сочинили, то вам придется уйти в отставку, мсье. Все это такие мелочи!

- Монсиньор, с вашего позволения я ещё не ушел в отставку. Поверьте, я не стал бы задерживать ваше внимание на этих "мелочах", как вы их называете, если бы они действительно были таковыми.

И с известной долей торжественности он извлек из внутреннего кармана сложенный вдвое листок с напечатанным текстом, сказав при этом:

- Мы захватили это в момент выхода из печати.

Это был не памфлет и не пасквиль, а просто небольшой весело состряпанный текст, в котором газета Майробера рассказывала, издеваясь над своим собеседником, о беседе с сумасшедшим, который выдавал себя за герцога Орлеанского.

Восемь дней назад Лябрюни наконец-то добрался до МайроберА, который действительно гостил в борделе, как начальник и предсказывал в разговоре с Гиттой ля Рамон, и засадил того за работу - совершенно ясно, что Майробер не мог отказать начальнику ни в какой услуге в силу известных нам причин.

Из текста следовало, что некий персонаж, обозначенный в тексте буквой Т., имеет не очень ясные, но решительные наме рения, - из нижеследующего текста, в частности, возникал вопрос об узурпированных законных правах. Самое же главное заключалось в том, что те, кто знал этого человека, не могли ошибиться относительно личности автора этих намерений, так как Майробер описал его с абсолютной точностью в соответствии с приметами, которые ему продиктовал Лябрюни. Насмешливые намеки на тот факт, что "оригинал" (как называл его Майробер) участвовал в войне в Америке, рассеивали последние сомнения.

- Тюльпан! Тюльпан! - повторял герцог, ходя взад и вперед по комнате, комкая и снова расправляя статью. - Да, все совершенно правильно! Это он! Но что заставило его это сделать? Что он-сумасшедший, или в этом есть что-то еще? Он же мне обещал...Ах! Боже мой! Вот так и доверяйте людям! Лябрюни!

- Да, монсиньор?

- Должно быть, он был пьян, когда рассказывал Майроберу о столь опрометчивых намерениях, не так ли?

- Это не опрометчивые, а бесстыдные намерения! - вмешалась Агния.

Она немедленно налила герцогу коньяку, так как видела, что он не столько встревожен, сколько раздосадован, тогда как Лябрюни произнес:

- Пьян? Может быть, монсиньор, но у него действительно были такие намерения. И, как говорится, истина в вине...

- Лябрюни!

- Монсиньор?

- Поклянитесь мне, что эта бумажка не получена нечестным путем!

_ Но с какой стати, монсиньор? Кто бы мог потребовать этого от Майробера и с какой целью?

- Например, королева Мария-Антуанетта. Она относится ко мне с огромной антипатией и всегда получает большое удовольствие от распространения порочащих меня или неприятных мне слухов.

- Но, монсиньор, сам Майробер считает, что он имел дело с одним из тех слабоумных, которые бродят по улицам, выдавая себя за короля Пруссии и был очень удивлен, когда я запретил распространение этой статейки, которой он хотел начать публикацию серию под названием "Живые картинки" или "Уличные зарисовки", я точно не знаю.

- Как вы пронюхали об этом?