Невероятные приключения Владимира Кипяткова (СИ)

Перелет через портал длился доли секунды. Кипятков поначалу даже не понял, что уже находится не на Зенле, а на родной Земле-Матушке, пока не посмотрел между колен и не увидел до боли знакомый пейзаж — крыши домов, дорога, тропинки, деревья и крыши припаркованных во дворах автомобилей.

Вот и граница садового товарищества — бетонный забор, на возведение которого с Кипяткова в своё время содрали столько денег, словно хотели построить вторую Великую Китайскую стену.

— Стоп! Стоп! Сто-оп! — закричал Владимир.

— Что такое? — гном обернулся. Летательный аппарат завис в воздухе.

Растекшийся по креслу Сёма, с безвольно свесившимися по бокам руками, приоткрыл глаза и слабым голосом спросил:

— Опять недолет?

— Нет! — Кипятков замотал головой. — Перелёт! Мой дом остался позади. Нужно вернуться назад.

Когда корабль развернулся, сквозь пелену тумана, окружавшую портал, ещё какое-то время было видно огненное зарево с той стороны портала. Но туман становился всё реже, а всполохи огня гасли, пока вообще не исчезли вместе с последними остатками зеленой плесени.

— Всё, я понял! — Коля улыбнулся и направил «таракана» в нужном направлении. Зависнув над участком Кипяткова, начал плавное снижение.

Корабль опустился как раз напротив дома, похоронив под собой клумбы с цветами, несколько кустов смородины и невесть откуда взявшуюся беседку.

Так как в целях безопасности был включен режим невидимости, и корабля не было видно, сторонний наблюдатель, глядя на спуск команды Владимира по трапу, мог бы подумать, что Кипятков, Сёма, Ольга, Аня, Казимир и робот материализовывались из воздуха, спускаясь прямо с небес. В доисторические времена любой, кто бы их увидел, назвал бы богами. Но в тот момент гостей с Зенли не мог видеть никто, так как все в округе спали. Судя по только начавшему светлеть небу и росе на траве, было раннее утро.

Ступив на землю, Кипятков сделал несколько шагов и рухнул на колени. Уткнувшись лицом в сырую траву, он плакал, сотрясаясь всем телом, чувствуя привкус соли на губах, втягивая ноздрями запах земли и одуванчиков. В тот момент он понимал, что мужчины не плачут, нужно прекратить это безобразие хотя бы для того, чтобы Ольга не видела его в таком раскисшем виде. Но впервые в жизни ему так хотелось полакать, что невозможно было остановиться. И не было ему стыдно за свою минутную слабость, ибо оказался он там, куда уже давно потерял надежду вернуться.

Сёма с Олей суетились вокруг него, тормошили, а он лежал на траве в позе зародыша, закрывшись от всех руками, а в голове его крутилась песня всё тех же «Ляписов»:

…Сатурн закурил трубку,
Пускает туманные кольца,
Кометы с цветными хвостами —
Салют внеземным комсомольцам!

Радостными маршами празднует апрель,

Ангелы веселые кружат карусель,
Диснейлэнд работает миллионы лет,
Мы маленькие космонавты среди огромных планет!
…Смерти больше нет!

Последнюю строчку Кипятков сказал вслух, поднимаясь на ноги и вытирая тыльной стороной ладони мокрое от слез лицо.

— Чего нет? — глаза Сёмы были, как никогда, большими. В этих глазах было всё: удивление, жалость и страх за своего родителя. Да уж, видеть отца в таком состоянии ему ещё не приходилось. Лучше бы батя орал благим матом, но не плакал. Видеть его матерящимся Семёну было привычнее.

— Да ничего, — Владимир всхлипнул и махнул рукой. — Не обращайте на меня внимание. Накатило что-то…

Арни вдруг уставился на стену дома. Глаза его пару раз ярко сверкнули, после чего он повернулся к Владимиру.

— Вижу двух людей на втором этаже. Это: особь мужского и особь женского пола. Они находятся в состоянии сна.

— Особь женского рода я, кажись, знаю, — Кипятков направился к входной двери. Взбежав на крыльцо, он оглянулся на своих товарищей: — Постойте пока тут, а я схожу на разведку. Если не вернусь — считайте меня коммунистом.

Подойдя к двери, он долго дергал за ручку, но потом понял, что дверь просто закрыта изнутри. Пока он, морща лоб, вспоминал, где раньше прятал запасной ключ, бесшумно подошел Арни. Робот приложил ладонь к дверному замку. Послышались металлические щелчки, после которых дверь открылась.

— Спасибо, но ты все равно внутрь не входи. — Владимир вошел в прихожую, втянув ноздрями давно забытый запах своего дома — запах лакированной вагонки, мебели и старой обуви, стоящей на этажерке под вешалкой. Сердце в груди начало дикие пляски, а во рту вдруг всё пересохло.