Невероятные приключения Владимира Кипяткова (СИ)

— И алкоголь, и табак изготовлены по традиционным рецептам, — спокойно ответил Клуни. — Всё только отменного качества. Но, когда мы тебе пересаживали новые органы, я понял, что ты сам себя убивал раньше, ты и дальше будешь себя убивать. Причем, целенаправленно! Пункт десять инструкции по пользованию бункером запрещает мне допускать случаи самоубийства. А пункт двадцать всё той же инструкции разрешает проводить хирургические вмешательства без согласия жителя бункера, если это спасет жизнь указанному жителю. Я уж не буду рассказывать тебе, какую операцию провели лекари, чтобы помочь тебе, но сейчас твой организм будет отторгать наркотики, алкоголь, табак и всё то, что сокращает срок твоей жизни.

— Вот это да! — потрясенно произнес Владимир, отодвигая от себя пепельницу. Какое-то время он сидел молча, разглядывая узоры на скатерти, а потом сказал: — Спасибо, Система! Если бы ты был человеком, я бы обнял тебя и пожал тебе руку.

— Ты можешь это сделать, но боюсь, что ощущения будут не те, — парировал Джорж. — Да и к чему это, если одних слов благодарности мне вполне достаточно.

— Спасибо! — ещё раз повторил Кипятков, тыча пальцем в возникшее между ними окошко меню.

Спустя полминуты в зал опять вошел РП-3. На сей раз на подносе в его руках стоял графин с томатным соком.

Налив сок в стакан, и поставив его перед Владимиром, он уже собирался уходить, но тут «опухоль» на его затылке пришла в движение. Оболочка мячика, обтянутого паутиной, лопнула, забрызгав Кипяткова желтой жидкостью. В воздухе запахло тухлятиной, и на стол, прямо в большую салатницу, упал младенец, с ног до головы покрытый желтизной. За его спиной расправлялись два больших крыла. Видать, он готовился к первому в своей жизни полету.

Кипятков вскочил, отшатнулся от стола. Пытаясь отбежать, он скользил ногами по желтой жиже, пока не упал. И тут его стошнило. Всё-таки организм не смог сдержать натиска рвотных масс.

— Я же тебе говорил, что твой организм отвергнет всё плохое, — холодным голосом произнес Клуни. — А тебе то водку, то пиво подай. Теперь-то ты знаешь, что пить спиртное тебе нельзя?

— Да это не от спиртного, — поднимаясь на ноги и вытирая рот, ответил Кипятков.

Тем временем желтый малыш, не обращая внимания ни на Систему, ни на Владимира, выбрался из салатницы, сел рядом с ней и принялся поглощать салат, отправляя его в рот пухлыми ручонками с острыми коготками.

— Что… Что мы с ним будем делать? — беспомощно глядя на Систему, спросил Кипятков.

— Сначала возьми его на руки. Тогда ты будешь для него и мамой, и папой.

— Но он весь в какой-то жиже, — Кипятков брезгливо скривился.

— Ты тоже, но его ведь это не смущает, да? Бери!

Кипятков осторожно подошел к столу. Малыш продолжал махать крыльями, но они явно были не способны поднять в воздух его пухлое тельце. И тогда он сложил их и принялся за поедание другого салата, громко чавкая и рыгая.

— Ему это можно? — спросил Владимир, с опаской глядя на Систему.

— Он ведь эльф, а им всё можно. Они — всеядные. Даже человека могут съесть… — Заметив испуг на лице Владимира, Джорж тут же внес поправку: — Мертвого, если им есть совсем нечего. А у нас с едой полный порядок, так что опасаться тебе нечего!

— Угу, — сказал младенец, будто поняв, о чем идет речь.

— Как тебя зовут, маленький? — спросил Владимир, подходя к новорожденному эльфу, разглядывая пушок волос на его голове, больше похожей на грушу, заостренные кверху ушки, черные глазки и острые зубки, которые со стороны напоминали гвозди.

— Сё-ма, — ответил младенец.

— Сёма? — удивился Кипятков. — Какое странное имя для эльфа. А я — Вова. Можешь называть меня папой!.. А вообще, ты как угодно можешь меня называть.

— Вова… папа Вова, — повторил эльф и потянулся пухленькими ручонками к Кипяткову.

— А что, эльфы с детства умеют говорить? — Кипятков кинул вопросительный взгляд на Систему.

— Это не совсем эльф, — ответил Джорж. — Это мутант. Но ты его не бойся. Я не чувствую в нем угрозы.

Слова Системы немного успокоили Владимира, но к столу он всё равно приближался осторожно, готовый в любой момент отдернуть вытянутые руки, если Сёма вдруг решит вцепиться в них зубами. Но младенец, похоже, и не думал этого делать. Он улыбался во весь свой зубастый рот и повторял: — Вова, Вова, Вова…

Наконец-то, подойдя к столу вплотную, Кипятков взял младенца на руки. Тот был мокрый и скользкий, поэтому Владимиру пришлось прижать его к себе, чтобы тот ненароком не выскользнул из его рук. Младенец что-то лепетал, прижавшись к его груди, и, когда Владимир погладил его по головке, между ними словно прошел электрический разряд. Кипяткову вдруг захотелось оберегать, защищать это слабое существо, дать ему всё, что только можно, быть для него всем. Ничего подобного он не испытывал с того самого дня, когда держал на руках Ирину, когда она ещё была младенцем. Но это было так давно, что эти чувства позабылись и стерлись из памяти. А тут они снова нахлынули, накрыв Владимира с головой, и с уголка его левого глаза скатилась слеза и капнула на темечко маленькой продолговатой головки эльфа.