Невероятные происшествия в женской камере № 3

– Да меня уже и так загребли, теперь не страшно! – рассмеялась Диана.

– Я этого не п-понимаю, – продолжала Наташа, переводя недовольный взгляд с одной сокамерницы на другую. – Вот з-зачем эти митинги нужны? Вы д-добились чего-нибудь? – Она грозно зыркнула на Аню. – Вам лишь бы революции устраивать, п-пожили бы уже спокойно!

– Я не хочу революции устраивать, – возразила Аня. – Я хочу хорошо жить.

Наташа всплеснула руками.

– А сейчас ты плохо живешь? – От возмущения у нее снова пропало заикание. – Да в России никогда так хорошо не жили, как сейчас. Ты посмотри на наших родителей, ты посмотри, что в девяностые было! Небо и земля. Мы спасибо должны говорить!

– А мне не нравится наша власть, – надменно сказала Катя, снова скрестив руки на груди. И хотя она смотрела на Наташу снизу вверх, вид у нее был угрожающий. – Я на последние выборы не ходила и мать отговорила. Все равно ничего не меняется, чего лишний раз таскаться. Мать у меня отработала всю жизнь учительницей в школе, а пенсия у нее копейки. А они там все только карманы себе набивают.

– Карманы набивают! – захихикала Ирка, не поднимая глаз.

Она продолжала разрисовывать на себе джинсы. Аня была не уверена, что Ирка слышит разговор – казалось, она просто бессмысленно повторяет отдельные, чем-то приятные ей фразы.

– Ты вообще молчи! – прикрикнула на нее Наташа и подпрыгнула на кровати, надеясь, видимо, испугать сидящую снизу Ирку. Та даже не подняла головы.

– А мне Путин нравится, – мечтательно сказала Майя, накручивая локон на палец. – Он такой сильный лидер. Все нас теперь уважают… Ой, девочки, а может, мне в политику пойти?

Катя хмыкнула:

– Тебе?

– Ну а что? Есть же какая-то депутатша, имя забыла, и в кино снимается, и в Думе работает. Я бы тоже так могла. Я бы тогда разыскала судью, что меня сюда посадила, и ее бы саму в тюрячку отправила!

Окошко в двери открылось, и разговор сразу смолк.

– Бумагу кто просил? Возьмите, – сказала лисья девушка.

Аня взяла стопку листов и прошествовала на свое место. Она понятия не имела, как писать апелляционную жалобу, но все поглядывали на нее с таким уважением, что признаваться в этом было уже поздно.

– Я бы тоже жалобу написала, – вздохнула Майя, – но она же пока дойдет куда надо! А мне все равно послезавтра выходить.

Под пристальными взглядами Аня долго устраивалась поудобнее на кровати, выравнивала лист по краям подложенной книги, а потом написала в правом верхнем углу “В Тверской районный суд г. Москвы от Романовой Анны Григорьевны”, а дальше по центру “Апелляционная жалоба”.

– И что, думаешь, выпустят тебя? – не выдержала Катя, наблюдавшая за ней из-под окна. Она собиралась закурить, но обнаружила, что сигарет не осталось.

– Не думаю, но по крайней мере попробую.

– Слышь, Диана, может, нам с тобой тоже такие написать?

– А ты что, за рулем с правами была?

– Да не, без прав.

– Вот и я без прав. На что уж тут жаловаться.

Аня порылась в своем пакете и нашла постановление суда, которое ей выдали после заседания. Подумав, она переписала вывод и добавила: “Считаю мой арест незаконным и требую пересмотреть решение”. Поставила дату и расписалась.

Кашлянув, заиграло радио.

– Задолбали, – раздраженно сказала Диана. – Я раньше так любила музыку в машине слушать, а теперь тошнит от нее.

– Ничего-ничего, может, “Цвет настроения синий” заиграет, – съехидничала Катя.

Наташа вытянулась на кровати и сообщила:

– Мне в к-колонии случай рассказывали, когда особо п-провинившимся целый день включали песню из “Б-буратино”.

– Блин, так с ума сойти можно. Я уже от этого с ума схожу. – Катя прошлась по камере, разминаясь. – Может, поиграем во что-нибудь?

– Да не хочется, – вяло ответила Диана.

Все постепенно занялись своими делами – Ирка молча взяла у Ани оставшиеся листы и принялась разрисовывать их, Наташа разгадывала кроссворд, Диана читала, Катя забралась на свою койку и легла лицом к стене. Майя со вздохом вернулась к штурму Ю Несбё.

Аня подошла к двери камеры и деликатно постучала. Глазок приоткрылся сразу, как будто полицейский снаружи только и ждал, когда его позовут.

– Я написала жалобу. Возьмете?

Молодой круглолицый мент открыл окошко и что-то сказал. Аня раздраженно отметила, что оно вырезано так низко, что человеку обычного роста приходится кланяться, чтобы расслышать хоть слово.

– Вы ее сейчас отправите? – спросила она в окошко.

– Я передам начальству. Как смогут, так отправят.

Аня вернулась обратно на кровать и открыла книгу. Стоило ей прочитать строчку, как песни, которые до этого, казалось, играли негромко, стали молотом заколачиваться ей в голову. Аня с тоской подумала про открытие, которое сделала еще в общежитии: люди делятся на тех, кому не мешает свет, и тех, кому шум. К особенному сожалению для себя нынешней, она никогда не относилась к последним.