Невероятный М.

Я открыл. На пороге стояла Робин, я ее узнал, разумеется. Тонкая, как соломинка, она даже пошатывалась на ветру. Рыжие кудри сбились на одну сторону, превратив голову в колышущийся огонек. Она была так смущена, что слова давались с трудом.

– Добрый вечер, мистер Махоуни. Вы, наверное, меня помните – я продала Вам эту квартиру не так давно, – выпалила она и резко замолчала.

– Здравствуй, Робин. Разумеется, я помню, – одобрительно улыбнулся я, хотя ее визит очень меня насторожил.

– Можно мне войти? Очень нужно с Вами поговорить, если Вы не заняты, конечно. Нет, не в том порядке, подождите, не отвечайте! – затараторила она и вцепилась руками в волосы. Те несколько раз, когда я видел ее в связи с покупкой квартиры, она вела себя сдержанно и отстраненно. Тогда я в эти игры не поверил, и не ошибся.

– Сперва, мистер Махоуни, не найдется ли у Вас минутки, чтобы поговорить со мной?

– Да, Робин, найдется.

– Не будете ли Вы против со мной поговорить?

– Если бы я был против, у меня не нашлось бы минутки, – улыбнулся я. – Конечно, проходи.

– О, Вы предвосхитили мой вопрос, – растерялась она.

– Какой же?

– Вопрос…можно ли мне войти? – смутилась Робин.

– Тогда я предвосхищу также вопросы: можно ли тебе повесить пальто вон на ту вешалку и не угощу ли я тебя чашечкой чая.

– Я не собиралась об этом спрашивать, – поспешила заверить меня Робин.

– Нет, я настаиваю. Проходи, располагайся. Я заварю чай и выслушаю тебя.

Робин повесила пальто туда, куда я показал, и прошла на кухню. Она оглядывалась так, словно не узнавала свое прежнее жилище. Ей понравился мягкий стул у высокого барного стола: видимо, когда сидишь на таком, можно болтать ногами. Я проверил после ее ухода – действительно, болтать ногами очень приятно.

– Как твои дела, Робин?

– Хорошо, мистер Махоуни.

– Ты нашла квартиру?

– Да, не беспокойтесь, мне есть, где жить. И работа у меня есть. Все хорошо, в общем и в частности. А как Ваши дела? Я случайно узнала, что Вы художник. Выставляетесь где-нибудь?

– Прекрасно, прекрасно. Я был художником, у себя, в Штатах, но это в прошлом, я больше не пишу картин. Вдохновения нет, знаешь, так бывает.

– Да, так бывает, – грустно согласилась она.

Я заварил Робин ромашковый чай, сел напротив и приготовился слушать.

– Так что же привело тебя сюда, дорогая?

Робин дернулась, словно успела позабыть, зачем пришла.

– Да. Я не ненормальная и не преследую Вас, не подумайте. Так получилось, что несколько раз…то есть, почти каждый день после того, как Вы купили эту квартиру, я прогуливалась под Вашими окнами. Я заметила, что Вы никогда вечерами не зажигаете свет в маленькой спальне на втором этаже, – она покраснела, как редис.

– И подолгу ты прогуливаешься под этими окнами?

Робин долго, не моргая, смотрела мне в глаза. Я боялся, что она сейчас расплачется – нет ничего непонятнее рыдающей женщины. Но ее глаза остались сухими.

– Подолгу, – сообщила она. – И я пришла, чтобы спросить: заняли ли Вы уже эту комнату.

– Ты хочешь снять комнату здесь? – не понял я.

– Нет, не совсем, но если понадобится, то да. Я хотела бы попросить Вас позволить мне иногда приходить сюда и проводить некоторое время в той комнате. Можете расценивать это как аренду, как угодно, но мне очень это нужно.

Я не знал, что ответить. Я попытался оценить странность возможного положения вещей, но, как ни крутил, странности не обнаружил.

– Тебе очень тяжело расстаться с этим местом?

Она ничего не ответила, только медленно моргнула. Это было и так ясно, а я полез с глупыми вопросами. Повисло молчание, одно из самых тягостных в моей жизни.

– Думаю, ты можешь приходить сюда иногда. Я не занял твою комнату, и пока там все остается таким, каким было при тебе. Ни о какой аренде и речи быть не может. Можешь начать хоть сегодня.

– Тогда по пятницам, в восемь?

– Да, Робин, по пятницам, в восемь. Буду рад тебя видеть.

– Спасибо, огромное спасибо, мистер Махоуни! Можно, я пойду?

Я кивнул. Робин сорвалась с места и в несколько широких шагов добралась до своей комнаты.

Она не стала рассыпаться в благодарностях, предлагать деньги или помощь по дому: как знала, что это поставит меня в неудобное положение. Не тем, что будет проводить время у меня в доме, а именно благодарностями и всяческими предложениями. Во-первых, я ничего особенного не сделал, во-вторых, если и сделал, то это помощь, а помощь – не товар.

Так началось наше странное взаимодействие, продолжающееся до сих пор. Робин приходит каждую пятницу. Иногда мы разговариваем, иногда она приносит кексы. В те дни, когда она задерживается до утра, я нахожу на столе завтрак. Увидев это впервые, проплакал добрый час. Я был один – от того, что слишком поздно вспомнил, как нужны близкие люди. И мне очень давно никто не готовил завтраки, вот уже лет пятьдесят.

***

Майк не уследил за своим длинным языком и проболтался, что знает ту девушку. Её звали Робин.

Это все, что мне дозволено знать. Подговорить девушку познакомиться со мной и исчезнуть, кормить недомолвками, подогревая интерес, – в стиле Майка.